Деньги и процент: экономика и этика. Альманах
Читать онлайн книгу.
ценности. Потому конструкт жертвы сегодня – это общечеловеческая ценность, стоящая на этике и секуляризованной теологии в пространстве, которое можно условно обозначить через оппозицию dolce vita/nuda vita[6]. Несмотря на то что биополитика задает определенные нормативы в социальном пространстве, она сама тоже претерпевает значительные мутации под воздействием процессов децентрализации. В результате этих изменений низовая активность (grassroots activity) граждан принимает на себя все права на суверенное решение, по той простой причине что в пространстве сетевой транспарентности виктимные конструкты (несправедливости, попрания прав, насилия и тому подобные) возникают мгновенно, а официальные нормы по их урегулированию сильно отстают [Re, Shekhovat 2018, p. 60; Laverick 2016, p. 294]. И поскольку, как известно, «двигаясь в королевском направлении можно обгонять короля», то сообщество, как новая глобальная институция, само принимает решение ad hoc о признании статуса жертвы и назначении должной компенсации. Работа «мгновенного глобального жюри» [Munt, 2016, p. 1] осуществляется в пространстве глобального зала суда, каковым являются новостные медиа и в наибольшей степени социальные сети.
Далее разберем по пунктам сцепку жертва – доверие – деньги.
Жертва
Что такое жертва? Вряд ли стоит пояснять, что жертва – это фундаментальная структура общества с древнейших времен и до наших постковидных дней. «Внимание к жертвам находится в своем зените» [Furedi 1998]. Жертва во множественных своих вариациях сегодня находится на авансцене, поддерживая баланс международных отношений в условиях глобализационных процессов и обеспечивая тем самым дальнейшую экспансию глобализации. При этом жертва – это изменчивый конструкт, чье наполнение и характеристики меняются в зависимости от социокультурной среды. В качестве константы можно выделить только наличие (де)сакрализующей силы этого конструкта, способного к реорганизации социального порядка вокруг себя.
Важно заметить, что даже разница английских слов victim (жертва преступления или насилия, пострадавший субъект) и sacrifice (священная жертва, жертвоприношение) все равно ведет к общему фундаменту и упирается в архетипическую функцию снятия и перераспределение насилия через работу с сакральными порядками жертвы [Сериков 2019; Корецкая, 2021]. Неисчислимое сакральное сохраняется как фон даже в строгом терминологическом аппарате виктимологии [Иваненко 2019]. И получается, что древнее «небожественное сакральное» [Зенкин 2012] лежит теперь в основе глобализационных процессов, обеспечивая (подобно единой валюте) одновременно «эрозию национального контроля» [Kregel 2019, р. 3], поскольку жертва сегодня конструируется наднациональным общественным резонансом, и «связь между интернациональной финансовой координацией и национальной автономией» [Kregel 2019, p. 3], поскольку всякий конкретный конструкт жертвы вписывается в международное право и системы компенсаций (желательно в долларах или евро).
Глядя на то, как сегодня в медиа формируется «ландшафт
Nuda vita (