* * *

      Оренбург – одно из немногих мест в России, где я никогда не был. Несмотря на то что большинство серых пуховых платков в нашей стране делают не там, платки эти навсегда останутся оренбургскими: Иосиф Бродский в хрестоматийном «Имяреку, тебе» лишь утвердил синоним. Платок квадратен, несмотря на свою невесомость, это очень грубая и очень материальная вещь. Он немного колется. Он может быть серым, хотя есть и белые женские «паутинки», в самые бедные годы и в самых бедных местах в России появляются платки оттенком в желтую глину – это цвет кромешной нищеты, когда уже неважно, рваная ткань или еще цела, с этим цветом сочетается войлочная обувь и телогрейка. Однако обычно он серо-стальной, как и все эти оренбургские степи зимним вечером, когда с земли сдует снег и останется одна земля.

      В 1942, кажется, году журнал Time публиковал фотографии из каким-то чудом не закрытого московского католического собора, сделанные на Рождество: тогда это практически униформа даже там, где читают …et pannis eum involvit et reclinavit eum in praesepio, quia non erat eis locus in deversorio… Серые платки повсеместны, что уж говорить о «…и спеленала Его, и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице…». В моем детском быте платки были напоминанием о том, что город – это обстоятельство по существу временное, обычное же место пребывания человека – ближе к земле, к холоду, к снегу, к печному дыму и к отеческим гробам.

      Историкам оренбургские платки не слишком интересны. Известно лишь, что это не такая и стародавняя вещь: более или менее широкое распространение они получили накануне Первой мировой, а повсеместны стали в 1920-х, когда новая экономическая политика обеспечила работой десятки тысяч жителей Оренбурга и близлежащих странных мест, которые то ли юг, то ли север, то ли восток, то ли Волга, то ли Урал, то ли Сибирь. После Второй мировой войны популярность пуховых платков уже, видимо, пошла на спад, по крайней мере, в 1950-х годах их производство в Оренбурге было предметом прямых дотаций из союзного бюджета – то есть убыточно, несмотря на то что государственной ценой стандартного серого платка были немалые 200 рублей. С появлением машин промысел этот стал несколько более массовым, но уже уходящим: в 1970-х в Оренбурге обижались, когда платки покупали на сувениры. Смысл вещей в старой традиции – в их воспроизводимости, обеспечивающей вещи бессмертие вроде человеческого бессмертия в потомках, поэтому к идее уникальности, исключительности свойства предмета, делающего его сувениром, относились уже подозрительно. Странно и обидно, когда вещь покупают не для того, чтобы износить, а для того, чтобы сберечь.

      Можно достаточно точно говорить о том, когда появились первые русские платки в Оренбурге. В 1760-х годах, когда Императорская академия наук в лице Миллера, Ломоносова и Палласа особо интересовалась населением Российской империи и его занятиями, промышленного пухопрядения в Оренбурге еще не было – и путешественник с казенным