Ничего они с нами не сделают. Драматургия. Проза. Воспоминания. Леонид Зорин
Читать онлайн книгу.
ГОСПОДИН. Это ужасно… Я так был рад… Мы только что встретились. Я безутешен…
ПУШКИН. Прими в утешенье совет, мой милый: не радуйся нашед, не плачь потеряв.
Близ дачи Фикельмон на Черной речке. Поздний вечер. Далекая музыка. Пушкин и Дарья Федоровна.
ДАРЬЯ ФЕДОРОВНА (прислушивается к музыке). Это у Бобринских. Там нынче гости. Кажется, мы с ними здесь одни. Весь свет на Петергофской дороге. По счастью.
ПУШКИН. Как славно на Черной речке. Сколь благодатная тишина.
ДАРЬЯ ФЕДОРОВНА. Я благодарна, что вы приехали. Мы, верно, долго теперь не увидимся.
ПУШКИН. Мог ли я не проститься, графиня? Раньше, чем к ноябрю, не вернусь.
ДАРЬЯ ФЕДОРОВНА. Я рада, что вы едете, Пушкин. Там душа ваша отдохнет.
ПУШКИН. Зажмурим глаза – и беда исчезнет. Темна вода во облацех, ох темна. Я не обманываюсь, Сивилла. Минувший месяц мне даром не пройдет.
ДАРЬЯ ФЕДОРОВНА. Уж тогда, в Петергофе, я поняла, что с вами неладно. Ах, Пушкин… Если бы вы меня посвятили…
ПУШКИН. То вы бы отговорили меня?
ДАРЬЯ ФЕДОРОВНА. Я бы сказала: взвесьте силы. Либо не приступайте, либо идите до конца. Вы сделали худшее. Вы показали, что вас нельзя приручить, но можно обуздать. Такое открытие для вас опасно.
ПУШКИН. Чего не добьешься от верноподданного, когда у него жена и дети?
ДАРЬЯ ФЕДОРОВНА. Я так давно уже поняла: обществу нечего нас опасаться. Оно над нами, оно и в нас и всегда придаст нам общую форму.
ПУШКИН. Благое и похвальное дело. Вы так мудры, госпожа посольша, что вам самой впору быть послом.
ДАРЬЯ ФЕДОРОВНА. В этом нет нужды. Граф Фикельмон отлично справляется с этим делом.
ПУШКИН. Да, он заслуживает восхищенья. Хотя бы за то, что вас бережет. И сделал для вас доступным весь мир. Боже мой, как прекрасна свобода.
ДАРЬЯ ФЕДОРОВНА. Это еще одна выдумка, Пушкин.
ПУШКИН. Пусть, да эту стоило выдумать. Для нее и жить можно, и не грех помереть. Поверьте мне в этом, я уж не мальчик. Тогда я вольность ждал, как любовницу. Теперь знаю, она не только ласкает. Она и волнует кровь, да и льет ее. И все же, все же, все тлен, Сивилла, – журнальные распри, дружба сановников, напыщенный либерализм гостиных – все тлен, одна свобода важна. Не нужно богатства, не нужно здоровья, и, простите мне это кощунство, даже счастье взаимности можно отдать за счастье независимости.
ДАРЬЯ ФЕДОРОВНА. Если бы женщины слышали вас. Поэты безмерно неблагодарны.
ПУШКИН. Вы правы, Сивилла, они несносны. В особенности когда они любят. Так надо ль жалеть об их любви? Любовь – это веселое чувство, поэты же любят трудно, печально. Их любовь утомительна, я это знаю. Потому они чаще всего несчастны. Несчастны тогда, когда любят женщину, несчастны, когда любят отечество, так же ревниво и безнадежно. Они ведь мечтают видеть их лучше, а те вполне довольны собой.
ДАРЬЯ ФЕДОРОВНА. Уезжайте. Скорее. Хоть ненадолго. Дайте двору от вас отдохнуть. Хотя бы от внешности вашей, от вида, от звука голоса, от усмешки. Вы раздражаете каждым шагом, каждым словом, даже нечаянным. Вы враг себе, вы свой злейший враг.
ПУШКИН