В стране воспоминаний. Рассказы и фельетоны. 1917–1919. Надежда Тэффи
Читать онлайн книгу.
даже ей самой всё равно, – так, мол, пустяки, которым не придаётся никакого значения.
– Жареная?
– Нет, зачем, – сырая, ободранная, – разумеется, без кожи. Так на барьере и лежит. Небрежно. И все Карфункели в ложе нарочно равнодушное лицо делают.
– А самих, поди, от гордости лихорадка бьёт. И как они не боятся. Ведь продавать телятину запрещено. Могут протокол составить.
– Не беда. Заплатят штраф. Люди богатые.
– До свиданья пока. Сейчас занавес поднимут.
– До свиданья. Спокойной ночи.
– Ах, знаете, я весь второй акт зевала-зевала, даже знобить стало, а уснуть ни за что не могла! Бессонница, что ли?
– Суфлёр мешает. Суфлёр уж очень кричит.
– До свиданья. До следующего антракта.
Новый уклад
Это дело пока ещё совсем новое, но чувствуется, что скоро оно наладится, да и мы к нему приобвыкнем, и всё пойдёт как по маслу.
Я за этим делом давно наблюдаю и вижу, как началось оно с пустяков.
Пришла ко мне Софья Ивановна, пришла, улыбнулась и сказала весело:
– А ведь сапожник сшил мне сапоги.
– Быть не может!
– Смотрите сами.
Смотрю: действительно, факт на лицо <sic!> – сапоги на ногах.
– Что же это с ним случилось? Заболел он что ли? Чего ради он вам стал сапоги шить? Дело неладное. Лучше признавайтесь.
Она долго старалась увильнуть от прямого ответа. Наконец призналась: за эти сапоги она обещала сапожнику раздобыть полпуда сахару. Раздобыла – и получила сапоги.
– А и делец вы, Софья Ивановна, – сказала я и приняла факт к сведению.
Сахару у меня не было, но было полтора фунта муки-крупчатки.
Взяла муку, перевязала мешочек для эффекта сиреневой ленточкой и пошла к модистке.
– Мадам Антуанет! – сказала я. – Мне нужно зимнюю шапочку, а то у меня уши мёрзнут.
– Шапочку? – удивилась мадам Антуанет, точно я заказываю ей канонерскую лодку. – Зимнюю шапочку мы вам можем сделать не раньше июля, и будет она стоить сто восемьдесят рублей, если мягкая, без проволоки, и двести сорок, если с проволокой, потому что проволока теперь идёт на заграждения.
Я посмотрела ей прямо в глаза и сказала тихо, но внятно:
– У меня есть полтора настоящих фунта настоящей муки-крупчатки.
Она извинилась и села на стул, – у неё закружилась голова.
Оправившись, она спросила у главной мастерицы:
– Скажите, мадмазель Мари, вы успели бы сделать шапочку для мадам в три дня?
– Если это необходимо, разумеется, смогу.
– Я оставляю четверть фунта задатку, – сказала я. – Выдайте мне расписку.
Дома меня бранили за непрактичность. Говорят, что нужно было поторговаться. Теперь, конечно, уж поздно, но вперёд буду осмотрительнее. А то так недолго и вконец разориться. К тому же нехорошо жить выше средств.
Устроившись с шапочкой, подумала о муфте. Меховщик обещал, что к августу непременно сошьёт. Я просила хоть к маю. Всё-таки мне теперь не так холодно будет, если я буду знать, что через четыре месяца засуну руки в муфту.
Но он не соглашался