Трубы успокоились. Наступила тишина. Значит, воду в душе выключили.

      «Тук, тук, тук», в самом углу коридора послышался характерный стук.

      – Мне надо помыться… открывай, – небрежно произнес сосед, стараясь четко проговаривать слова.

      Никто не ответил. Молчание. Подозрительное, выдающее жертву молчание. Не нужно быть психологом, чтобы понять – Чистюля в курсе. Она что-то знает. Много или мало, но достаточно, чтобы избегать столкновения с Гришей.

      «Тук, тук, тук».

      – Слышь, нет? Мне надо, – повторил Григорий.

      – Я сейчас! Я почти все! – ответил испуганный тоненький голос девушки.

      – Ладно, я потом зайду, купайся, – произнес мужчина, и вновь возникла тишина.

      Друзья переглянулись. Он что, действительно, хотел просто помыться и в итоге решил уйти? А если решил уйти, то почему не слышно шагов…

      Чистюля сбросила вызов.

      – Ах ты сука! – чуть ли не взвизгнув произнесла Маша, повторно набирая соседку, но было поздно… Щелкнула задвижка, раздался скрип двери душевой. Телефонный звонок донесся из коридора, потому что теперь его не отделяла дверь… Бедная Чистюля решила, что все очень просто. Она позволила себе подумать, что человек, который стучался к ней, решил уйти. А, может быть, она подумала, будто ее разыгрывают соседи, с которыми она хронически ведет «холодные войны».

      Раздался тихий хриплый смех.

      – Е-хе-хе, попалась! – довольное рычание, словно охотник загнал добычу, за которой следовал несколько часов кряду.

      – Можно я пойду, мне домой надо? – успела спросить Чистюля прежде, чем тяжело задышала и заплакала. Тихо, испуганно, так, чтобы не раздражать Гришу, не нарушать установленную им тишину.

      Маша закусила губу, затем зажмурилась и, обхватив руками лицо, попыталась сдержать слезы. Не вышло. Она очень хорошо знала Чистюлю. Та была одной из немногих, кто по-настоящему с ней дружила. И хоть Маша и не видела, что именно происходило в коридоре, но ярко представляла себе, что в предсмертном состоянии, едва дыша и теряя сознание от ран, Чистюля шарит у себя по карманам, чтобы вытереть кровь со своей яркой белой одежды…

      Она только что была жива, а спустя несколько мгновений уже нет. Осознание безвыходности, страх и еще черт знает что сплелись в разуме Маши в один сплошной клубок. Ей хотелось кричать, выть, забраться, наконец, в самый темный угол под кроватью, и лежать там, пока все не закончится. Нет, даже не так – лежать, пока все не исправится! Лежать до тех пор, пока Семен не войдет в комнату и не скажет, «Ну вы чего здесь застряли? Кстати, вы выяснили, что там этот алкаш за стеной буянит, может быть, вызвать полицию все-таки, а?», лежать до тех пор, пока не позвонит Чистюля и не начнет жаловаться, что парни в очередной раз по пьяни ходят в женский туалет и загаживают стульчак, который она потом упорно моет с хлором… Но ничего уже не исправится, девушка понимала это, но не могла принять.

      Где та