В эту ночь Земля была в волненье:

      Блеск большой диковинной звезды

      Ослепил вдруг горы и селенья,

      Города, пустыни и сады.

      А в пустыне наблюдали львицы,

      Как, дарами дивны и полны,

      Двигались бесшумно колесницы,

      Важно шли верблюды и слоны.

      И в челе большого каравана,

      Устремивши взоры в небосклон,

      Три царя в затейливых тюрбанах

      Ехали к кому-то на поклон.

      А в пещере, где всю ночь не гасли

      Факелы, мигая и чадя, —

      Там ягнята увидали в яслях

      Спящее прекрасное Дитя.

      В эту ночь вся тварь была в волненье,

      Пели птицы в полуночной мгле,

      Возвещая всем благоволенье,

      Наступленье мира на земле.

      Склоняся к юному Христу,

      Его Мария осенила,

      Любовь небесная затмила

      Ея земную красоту.

      А Он, в прозрении глубоком,

      Уже вступая с миром в бой,

      Глядит вперед – и ясным оком

      Голгофу видит пред Собой.

      Звучат часов медлительных удары,

      И новый год уже полувозник;

      Он близится; и ты уходишь, старый!

      Ступай, иди, мучительный старик.

      На пир зовут: я не пойду на пир.

      Шуми, толпа, в рассеяньи тревожном;

      Ничтожествуй, волнообразный мир,

      И, суетный, кружись при блеске ложном

      Мильонов свеч и лучезарных ламп,

      Когда, следя мгновений бесконечность,

      Мой верный стих, мой пятистопный ямб

      Минувший год проталкивает

                                                                в вечность.

      Скорей, скорей! – настал последний час —

      И к выходу ему открыты двери.

      Иди, злой год. Ты много взял у нас,

      Ты нас обрек на тяжкие потери…

      Умолк, угас наш выспренний певец.

      И музами и славою избранной;

      Его уж нет – торжественный венец

      Упал на гроб с главы его венчанной.

      Угас и он, кто сыпал нам цветы

      Блестящего, роскошного рассказа

      И Терека и бранного Кавказа

      Передавал заветные черты.

      Еще певца маститого не стало,

      Еще почил возлюбленный поэт,

      Чье пенье нам с первоначальных лет

      Игривое и сладкое звучало…

      Умолк металл осиротелых лир.

      … … … … … … ….

      Суровый год! Твой кончен ход унылый;

      Последний твой уже исходит час;

      Скажи,