В Петербурге князь Александр Данилович Меншиков выстроил для себя дворец на Васильевском острове. Дворец этот, скромный по сегодняшним меркам. Тогда считался одним из огромнейших. Государь сам следил за работами и не раз приходил любоваться на сооружаемые строения. В одно из таких посещений он вдруг заметил, что Балакирев, вооруженный аршином, с видом знатока важно расхаживает по только что оконченному, и сам с собой рассуждая, все что-то меряет.

      Подозвав его к себе, Петр спросил:

      – Давно ли ты, Балакирев, сделался землемером и что ты там измеряешь?

      – Землемером я, государь, с тех пор, как стал ходить по матушке-земле, а что я измеряю, то ты сам изволишь видеть.

      – Что же такое?

      – Землю.

      – Зачем?

      – Да хочется вымерить по этому фундаменту, какое пространство земли займет Данилыч, когда умрет.

      Государь улыбнувшись посмотрел на Меншикова, который от слов Балакирева поморщился.

      В один прекрасный день Балакирев как-то особенно долго и колко подтрунивал над Меншиковым, так что князь потерял наконец терпение и хотел поколотить шута. Последний успел убежать.

      – Хорошо ты, мошенник, – кричал ему вслед Меншиков, – я справлюсь с тобой порядком! Не только живому, но и мертвому не будет тебе от меня покоя. Даже кости познают мою силу.

      На другой день после угрозы Балакирев явился к государю скучный и опечаленный.

      – Батюшка-царь, помилуй! – возопил он.

      – Что это значит? – спросил Петр.

      – Подари свою дубину.

      – Изволь, но прежде скажи, для чего она тебе нужна?

      – А вот для чего она мне нужна: когда я умру, то велю положить ее с собой в могилу. И знаешь, для чего? Ее очень боится Данилыч, так она защитит меня. А то князь грозит, что и костям моим не будет от него покоя.

      Государь улыбнувшись обещал ему подарить свою царскую дубину.

      На другой день узнали об этом все придворные, и Меншиков стал обходиться с Балакиревым дружнее и благосклонее.