Им свойственно. В твоей душе

      Ужиться может лёд и пламень.

      Пока те двое в неглиже,

      Спасатель ждёт на стороже,

      Держа за пазухою камень.

      Он роль свою блюдёт до дна,

      Спасая жертву от тирана.

      Его терзает мысль одна,

      Оправдывает всё она…

      На теле жертвы злая рана!

      А значит, должен он помочь!

      Не можется ему иначе.

      Чтоб воду в ступе не толочь,

      Раздумья отгоняя прочь,

      Работают все три. Тем паче,

      Чтоб жизнь напрасно не прошла,

      Стараются, ей-богу, славно.

      Поверишь в то, что жизнь пошла?

      А правда дом твой обошла?

      И примешь их игру за правду…

      Навечно в заточенье тут

      Живут родители, старея.

      Признанье, благодарность ждут,

      Пока обиды толстый жгут

      На сердце у тебя истлеет.

      Дитя забытое твоё,

      Играть желая, здесь скучает,

      Порой впадая в забытьё,

      Творит, играя, бытиё,

      Миры улыбкой лишь вращает.

      В соседстве тесном друг и враг

      За рюмкой чая песни воют.

      В твоей реальности не так?

      Друг – светлый свет? Враг – мрачный мрак?

      А может, так судить не стоит?

      Ещё в себе увидишь пыль,

      Скоплённую душой веками.

      Там сказки есть, а есть и быль,

      В тиши поёт степной ковыль

      То прозою, а то стихами…

      От правды небыль отличить

      Порой помочь никто не может.

      И чтобы чашей жизнь испить,

      С доверием придётся жить,

      Хоть недоверье часто гложет.

      Отмычкой может сердце стать,

      Открытое в самозабвенье.

      Тогда отец, дитя и мать,

      Спасатель, жертва, злобный тать

      Жить смогут в мире единенья.