Пехота. Олег Николаевич Жилкин
Читать онлайн книгу.
домой только на выходные. Меня оставляли на ночь не так часто, но это все же запомнилось, особенно тайные вылазки в туалет по ночам. Нянечки по какой-то причине не разрешали пользоваться туалетом после отбоя. Дети, кто постарше, крадучись пробирались к сортиру, а если нянечки ухитрялись их засечь, те с диким ревом и хохотом прорывались через кордоны. Младшие предпочитали терпеть. Однажды случилось так, что терпеть уже не было никаких сил. Какой-то шутник предложил мне пописать в постель соседу. Помню, что писал я очень долго, так долго, что на Витиной постели не осталось сухого уголка. Сам Витя, разбуженный среди ночи, стоял на краю кровати, прижавшись к стене спиной, не понимая, что происходит, и с ужасом наблюдал за происходящим.
В качестве воспитательной меры, наши постели поменяли. Две ночи я спал в мокрой Витиной постели, а он спал в моей. К исходу второго дня, спать уже было не так противно – постепенно я высушил простыни своим телом и тогда воспитатели решились на их замену. За два дня я провонял мочой, но никого это особо не волновало, у моих родителей были дела поважней. Должно быть Витя был травмирован происшествием не меньше моего. В старших группах он отличался повышенной нервной возбудимостью. Витя терроризировал молодых воспитательниц, показывая им язык, а когда они срывались и хлестали его по лицу, он не сдавался и крутил им фиги.
Я никогда не видел Витину мать, но он рассказывал, что она называет его скотом безрогим, и у меня сложилось представление, что эта суровая, чуждая сантиментов женщина, держит сына в ежовых рукавицах. Однажды, во время утренней прогулки, я вдруг увидел женщину, которая подошла к ограде детского сада, и Витя бросился к ней. В руках у нее была хозяйственная сумка, она достала из нее мандарины, и стала одаривать ими детей, что было неслыханно, поскольку мандарины были редкостью и стоили они так дорого, что мы даже не поверили своему счастью. Но счастливей всех был Витя, которого мать впервые забрала из детского сада посреди белого дня.
Жизнь на съемной квартире на городской окраине способствовала тому, что я начал разговаривать на смеси русского и украинского. Город говорил преимущественно на русском, но на окраинах сохранялась украинская речь и когда родители приезжали в отпуск в Сибирь, родственников развлекал мой украинский суржик, который я легко усвоил, играя во дворе с местной ребятней. Думаю, что и своей интонацией – слегка напевной, я обязан влиянию украинской речи.
Мои родители сами были детьми военного времени, до которых мало кому было дело. Папу, двух его старших братьев и сестру воспитывала рано овдовевшая мать. Его отец промышлял на якутских приисках извозом и его убили, заподозрив в том, что он везет с собой золото. Старший брат после восьмого класса сбежал из дома во Владивосток в мореходное училище. Маму воспитывал отчим – деда Вася. Крепко выпивающий, страдающий приступами эпилепсии отчим работал конюхом. Он был невысокого роста, щуплый, молчаливый человек. Выпив, он мог начать что-то сумбурно рассказывать,