Кадын. Ирина Богатырева
Читать онлайн книгу.
тут я, и – как вспышка молнии – увидела себя на спине рыжего коня. Но видение тут же пропало. Обида и ярость сдавили мне грудь. Я зажмурилась, пытаясь волей изгнать из себя чола, пытаясь представить себя на молодом коньке, но открыла глаза – он мчался к дальнему лесу, свободный, красивый.
И ярость покинула меня – я увидела, как он прекрасен, как легок, что даже Талай не может его нагнать. Копыта его не касались земли, голова летела по ветру, легкая на длинной шее. И сам он был – ветер. Владеть таким конем нельзя, думала я. Взять в полон ветер – нельзя. Любоваться полетом птицы – вот что можно.
Я представила, как сжала бы ногами его крутые рыжие ребра, вцепилась бы руками в гриву и стала едина с ним в этом полете. Сзади нас нагоняли, но не могли бы догнать. Мягко я потянула голову коня влево, стараясь его развернуть. Он сбился на крупную рысь, выставляя вперед правое плечо. Вся его сила стремилась к лесу, но я поворачивала влево – к загону. Его бока заходили шумно, он стал разворачиваться против воли. Я сжала ему бока сильнее, он сделал три неверных скачка, а потом взял шаг и понесся к загону так же резво, как бежал до того. Он мотал головой, словно был опоен и пытался прогнать наваждение, но не вставал на дыбы и не брыкался. Изгородь была уже открыта, люди ждали и что-то кричали, и мой конь несся прямо туда.
Но тут я опомнилась – чол! – и увидала себя на спине рыжего, а сама была далеко позади, на задыхавшемся мокром горняшке, тряским шагом завершавшем последний свой бег. «Чол», – поняла я, и тут же видение исчезло: рыжий бился, кидаясь на изгородь внутри загона. Люди бросились к нему, Согдай кинула веревку ему на шею, и конь закрутился, встал на дыбы, запрыгал по загону, взрывая землю. Тут подъехал Талай, перемахнул изгородь и вскочил коню на спину, а тот заходил, из последних сил стараясь освободиться.
Когда я подъехала, его уже остановили. Табунщики держали натянутыми веревки, пленник бился, ржал, люди кричали – я же не разбирала ничего, как оглушенная, лишь шум стоял в голове. Талай надел рыжему на голову мешок, и он смирился. Табунщики вокруг смеялись.
– Талай! – кричали они. – Если будешь каждый день так вот прыгать, твоей жене придется под жеребца лазать, от тебя ничего не останется!
Я ощутила, что краснею от этих пастушьих шуток. А Талай устало посмеялся, лег на спине рыжего, обнял за потную шею и так лежал, отдыхая, поглаживал его и, казалось мне, что-то приговаривал ему в ухо. Я спешилась, взяла под уздцы своего взмыленного конька и хотела его поводить, чтоб отдышался, но он смотрел мутно. Кто-то из пастухов крикнул, чтобы оставила его, сами прирежут, и я отошла. Ноги мои ступали неверно.
– Хорошую кобылку выбрал тебе ээ, – крикнул Талай, похлопал рыжего по шее и спрыгнул. Я подивилась, как легко это ему удалось. Табунщики, потянув сильнее, заставили уставшую лошадь опуститься на передние колени, и Талай, одним движением сняв мешок, надел на нее недоуздок.
– Где табун? –