Джозеф тихонько открыл дверь спальни, прикрывая рукой свечу.

      После того как Сидони оставила его с бренди, он надолго задержался в библиотеке, поднявшись на балкон, как будто пребывание в десяти футах над землей могло изменить его видение все более усложняющегося положения. Решение наставить Уильяму рога было легким – легче некуда. Решить же, как поступить с Сидони Форсайт, оказалось не так-то просто. Он попытался отвлечься от мыслей о ней, ожидающей наверху, но какую бы книгу он ни открыл, строчки расплывались перед глазами, и он видел только ее – прекрасную женщину.

      Женщину, которая теперь спит под пологом его кровати.

      Зеркала предъявили множество копий высокого мужчины в алом халате. Лицо его было неясным, но после стольких лет ему едва ли требовалось напоминание о его уродстве.

      И все же Джозеф не мог избавиться от привычки заполнять спальню зеркалами. Он начал это еще в юности, когда его самые язвительные любовницы насмехались над его уродством, пока он забывался в пароксизме страсти. Тогда он поклялся, что ни одна женщина больше не увидит его таким уязвимым. Позже он нашел иные способы отвлекать своих любовниц, но к тому времени уже начал получать мрачное удовольствие от постоянного напоминания о своем изуродованном лице в сравнении с красотой пылкой партнерши.

      Меррик не мог понять, почему его шрамы не пугают Сидони? А должны бы, черт возьми! Даже люди, знающие его давно, не могут смотреть на него спокойно. С самого детства шрамы сделали из него парию, нечто отвратительное, чего следует избегать. Странно, что на эту очаровательную девственницу его безобразие не произвело привычного впечатления.

      Сквозняк вынудил его войти. Он тихо прикрыл дверь. Сидони не пошевелилась. Удивительно, как спокойно она чувствует себя в его постели. Спит доверчиво, как ребенок в детской.

      Он медленно приблизился к ней. Настало время поднять ставки в их состязании. После чудесных утренних поцелуев он отступил, давая ей возможность перевести дух. Мало-помалу Сидони перестала подпрыгивать, как ошпаренная кошка, всякий раз как он оказывался рядом.

      Его игра в результате вылилась в приятное времяпрепровождение. Беседа была не тем, чего он обычно хотел от женщины. Он хотел одного и только одного – мгновения полного забвения, когда он погружается в мягкое теплое тело. Но в этом, как и во всем остальном, мисс Форсайт спутала ему карты.

      Меррик, не отрываясь, смотрел на нее, свернувшуюся клубочком в его постели в бледно-палевом пеньюаре. Ночь была холодной, но он