Лейле потребовались минуты, чтобы обрести свободу от итальянца. При том советник-посланник отпустил от себя ловкую девицу ничуть не раздосадованный, а преисполненный надежды. Лейла устремилась к Ривсу, но по пути была перехвачена легким на ногу щеголем Даунли, лишь с месяц назад сменившим в Ашхабаде на посту директора бюро ИИМ старого доброго курителя трубки Джека Боулса, с которым Эгона связывало долгое приятельство. Ривс поймал себя на том, что сердце сжалось, когда ашхабадский паркетный новичок заключил в объятиях туркменку. Впрочем, возможно, свеженький британец раздражал его уже тем, что занял место Боулса, в чем виделось зловещее предзнаменование окончания века боулсов и ривсов. К тому же он завязывал галстуки немецким узлом!

      «Стареешь, стареешь, Ривс», – пожурил он себя. Все чаще Эгон замечал, что стоит обратить зрачок микроскопа внутрь себя, как мелкие жизненные узелки обид распадаются сами собой и остаются только значимые.

      Лейла уже шла к нему.

      – Вы пропустили первый танец, Эгон! У вас пропал интерес к парным танцам? И к ровным галстукам? Ваш сегодня покосился, как Пизанская башня!

      Ривс густо покраснел и прикрыл узел ладонью. На самом деле, если верить в такого Бога, при котором мир спасет красота, ничто не может оправдать скособочившийся галстук. И уж конечно ни война, ни смута.

      Лейла никогда не краснела, цвет кожи не позволял. Но Эгон получил прощение, и они двинулись в танце.

      Ривс совершал па, его уши внимали прописным буквам вальса, но мысли все еще кружили над Хитровкой. Он раздумывал над тем, что теперь может произойти. Разумно допустить, что туркменский друг Яхьяев, раз не ошибся в третьем случае, верно информировал его и в первом, и во втором. Хотя сейчас это уже не имело столь большого значения для работы Эгона. Теперь и без того переполненные тюремные камеры вздуются от напора измученных пористых тел, которые называются людьми и права которых он взялся защищать. Нет, защитить!

      – Лейла, какое право для вас самое дорогое?

      Девушка отшутилась бы, если бы сумела услышать в словах партнера малейший к тому повод. Но не услышала и решила обождать с ответом. Отчего-то ей показалось, что встречная потребность говорить о важном вот-вот сведет их обоих в ином, более тихом месте. Тогда она наградит его.

      Вместо