Таинственное лето, я слежу за тобой. Ирина Владимирова
Читать онлайн книгу.
барабанил пальцами по твёрдой поверхности. Кажется знакомая мелодия. Или только кажется?
Он остановился прикурить случайно оказавшись возле закрытого окна совхозной конторы. Там горел свет и слышалась беседа. Разговаривали директор Захаров, участковый товарищ Белов и молодой парень Журавлёв, который руководил всей местной молодёжью, и неизвестный, вальяжно рассевшийся на тонком венском стуле возле стола для совещаний. В правой руке неизвестный держал тёмно-серую шляпу с провисшими полями и обмахивался ею, пальцами левой постукивал по столешнице. Директор в этот момент рассматривал какую— то небольшую бумагу.
Что-то во всём этом было знакомое. И он присел на низкую источенную жучком деревянную лавочку под окном конторы.
Разговор он слышал не полностью, но суть понял. Неизвестный объявил себя корреспондентом областной газеты и желал эдакое разузнавать. Участковый спрашивал о причине интереса газеты к некоторым частным событиям жизни местных жителей. В ответ неизвестный ссылался на какие-то жалобы, которые просто в огромном количестве поступили в газету.
В помещении было накурено.
Журавлёв подошёл к окну и приоткрыл его. Наблюдатель на лавочке стал слышать беседу лучше.
Выдававший себя за газетчика стал горячиться:
– Именно поэтому я, как корреспондент, счёл нужным появиться в правлении совхоза и поставить в известность должностных лиц о своём появлении и просить оказать помощь в решении поставленной перед ним задачи. Вы убедились в моих полномочиях? Кроме того, я предъявил командировочное удостоверение. Надеюсь на ваше содействие, – сыпал неизвестный словами.
– Какое же содействие вы, товарищ, ожидаете? – спросил участковый.
– Для выполнения задания мне просто необходимо пожить здесь некоторое время. Я выявлю лиц, которые писали к нам в газету обращения, поговорю с ними, составлю наброски к материалу в конце концов! “Чёрная вдова” – это вам не шутка, это серьёзное обвинение.
– Если обвинение, то этим делом должна заниматься милиция или прокурор, – заметил участковый, и остальные присутствующие с ним согласились.
– Вам граждане могут ничего и не рассказать, а нам, газетчикам, доверяют, – лихо возразил газетчик.
И тут он достал из кармана брюк носовой платок и промокнул лоб.
Жест был знаком. И мелодия, которую тот неизвестный приезжий барабанил. И память стала возвращать забытые воспоминания.
В правлении продолжали говорить, а у него перед глазами вставали картины.
Воспоминания были слишком ярки. И даже годы спустя, когда все вокруг уже заросло травой и кустарником, он всё ещё чувствовал под ногами содрогание земли от взрывов мин и гранат. Ему казалось, что слышит оглушительную стрельбу автоматов и другого оружия. Он помнил лица партизан, их мужественные, задорные и одновременно печальные глаза, запах пороха и крови, пропитанный солнцем день. Он помнил, как они – участники отряда, поклявшись отомстить врагу, вступили в отчаянный бой до последнего патрона и последнего бойца.
Он не был самым юным партизаном в том отряде. Партизанили и совсем мальчишки. Он был связным. В отряде его не знали в лицо, а он не знал, кто закладывает в тайники сообщения и кто из других тайников их забирает. Он просто переносил некие фрагменты досочек или лыка из одного места в другое. Иногда сообщения адресовались конкретно ему. Например, в таком-то месте скопились вражеские войска или техника. Посмотреть. Посчитать. В сообщениях не было букв. Только непонятные чёрточки. И в руках случайного человека никакой информации шифр не открывал. Сам юноша был невысокого росточка, из-за врождённого заболевания хромал, а мелкие и незапоминающиеся черты лица делали его похожим на деревенского мальчишк-дурочка небольшого возраста.
Он помнит задания командира партизанского отряда, в котором требовалось уточнить расположение и количество врага в селе Никитское. В селе он появился в ветхой одежонке, лаптях, опираясь на костыль, подволакивая ногу и сгорбившись. Здесь он не впервые. В руке – корзина с грибами. Как и в прошлые разы, молодой мордатый полицай с громким глумливым гоготом схватил его за воротник старенькой рубахи и поддал ногой сначала в спину, затем по корзине. Рубаха порвалась, а штаны приобрели дополнительные пятна. И по какому— то совершенно поразительному стечению обстоятельств каждый раз корзинка отлетала не только в сторону бывшего помещичьего двора, но и в сторону новых военных объектов, которые интересовали партизан. Туда же отлетал и юноша, и костыль, и грибы. С этого места было видно всё: и склады, и штаб, и жилые казармы. И даже замаскированная вражеская техника.
– Ой! Дядька! Не трогай меня! Я больной! – плаксиво кричал юноша тонким голосом. И на четвереньках двигался вглубь охраняемой территории, подбирая костыль, корзину, складывая в неё грибы. По лицу он размазывал слёзы, сопли, мешая их с дворовой грязью и, становясь совсем неузнаваемым. У будки охраны появлялся старший полицай и бубнил:
– Опять с убогим связался! С ума сошёл! У него бабка колдовка! Напустит порчу – будешь знать!
– А я – атеист, – гоготал мордатый.
Солдаты