Обыкновенные акции и необыкновенные прибыли. Фундаментальные принципы долгосрочного инвестирования. Филипп А. Фишер
Читать онлайн книгу.
и клиентом отца в течение многих лет, и они часто ездили на работу в Сан-Франциско вместе. Я видел его гораздо чаще, чем прочих, потому что он жил рядом и заезжал за отцом, чтобы вместе поехать на поезде. Луис скончался в 1950-х гг. Его сын якобы отказался заплатить по последнему счету, и отец подал на него в суд и выиграл. Холодный. Жесткий. Настоящий одиночка. А что сын Луиса? Он и сам уже умер.
Кто был самым давним другом отца? Джон Хершфельдер, инженер, близкий отцу с самого детства. Но взрослыми они виделись раз в четыре года. Отец терпеть не мог его жену – она просто выводила его из себя. И все-таки, когда Джонни умирал в больнице, отец регулярно ездил его навестить. Джонни был очень важен для отца, но за всю свою жизнь отец не нашел способа проводить с ним время. Просто отец был отшельником. Стоиком. Совершенно один – за исключением моей матери. Он просто не очень любил людей. Большинству нравится проводить время с друзьями, просто быть с ними, наслаждаться товарищескими отношениями. А отцу – нет.
Он любил быть один или с моей матерью, и бо́льшую часть времени, что они проводили вдвоем, они жили сами по себе: она в своей комнате, он в гостиной. Такой уж он был человек. Но он ужасно нервничал, если ее не было рядом, когда он был не на работе и не в саду. Другие люди? Ему просто не нравилось быть рядом с ними.
Я ему нравился, но если я был рядом чересчур долго, его это бесило. То же самое и с Артуром, а ведь Артура он любил больше всех, после матери. Вне зависимости от того, с кем он взаимодействовал, это все были просто различные степени отшельничества.
Когда мы с Артуром в начале 1970-х гг. стали работать с ним вместе, кажется, это его с ума сводило. Он был практически постоянно один, сам по себе всю свою карьеру, и находиться рядом с нами все это время было для него несколько чересчур. Осознав, что такое положение дел его тяготило (да и сам я еще не знал, что он за человек) и, главное, понимая, что рядом с ним у меня не было возможностей для карьерного роста, я решил дистанцироваться, чтобы мы не так раздражали друг друга.
Я уволился из его компании и в течение года открыл свою, но в том же здании. Я умел не обращать внимания на странности отца и отделяться от него, оставаясь относительно близко. Артур так не мог – слишком уж он был эмоционален. Артур никогда не был таким же эмоционально стойким, как я, – уж не знаю почему. Я всегда думал, что оба моих брата воспринимали отца чересчур серьезно и поэтому не могли терпеть его так, как я. В конце концов отцовские эмоции не прошли для Артура бесследно, и в 1977 г. он окончательно покинул индустрию, переехал в Сиэтл и занялся наукой.
Иногда отец был слишком бережлив: когда я был молод и мы ездили по делам, мне приходилось ночевать с ним в одном номере. Мы так делали, даже когда я мог позволить себе отдельную комнату. Он не мог вынести мысль, что я «спускаю деньги зря». Когда мне было лет 30, я больше не мог это терпеть.
В начале 1970-х гг. мы вместе приехали в Монтерей на одно из показушных мероприятий, организованное Американской ассоциацией электроники для инвесторов