Это было давно, той скамейки и тополя нет.

      Старый парк загрустил и растаял в осеннем угаре.

      Лишь на фото висит – пустотой и чуть-чуть в пустоте

      Та обычная, вечная память.

      И куда взгляд ни кинь, всё вокруг жёлто – серым прошлось —

      Закрутив пустоту, раскидало её по бульварам.

      И конечно же, время на это нашлось.

      Время есть. Просто осень немного в ударе.

      Новый день не придёт, заблудившись в осеннем лесу,

      Где метёт листопад, собирая века и минуты.

      Обнажая деревья, обнажая их самую суть —

      Резким криком ворон, что страшны, веселы, черногруды.

      И закружится всё, эта память в осенних листах

      Чуть развеет туман и начнёт это действо сначала:

      Это было давно, та скамейка до боли пуста,

      Та, где осень цвела, виновато ждала и молчала.

      Уходят усталые боги

      В свою золотую обитель.

      Закутавшись в римские тоги,

      Под солнцем, что строго в зените.

      И медленными чувственным небом

      Идут, без конца и без края

      В пространстве, которое небыль,

      В надежде на долгую память…

      Идут, исчезают, уходят

      И грустными смотрят глазами:

      В божественном их обиходе

      Алмазы сияют слезами.

      И рушатся древние горы,

      И меч опускает воитель…

      А боги уходят в свой город,

      В свою золотую обитель.

      По тёмным улочкам, переулками

      Идёт зима в беспросветной мгле.

      Глазами жёлтыми, шагами гулкими

      Узорами снежными на стене.

      Узором снежным и холодом мается.

      Идёт, бесконечная, до весны.

      Лишь лёд трещит, под ногами ломается,

      Да разбегаются вещие сны.

      Не остановится на перепутье,

      Но перепутав, идёт дворами.

      И ветер какой-то зеркальной жутью

      К земле припадёт, как одарит дарами.

      И стелется ночь: ни покоя, ни места.

      Стирается лёд, всё вокруг замело.

      Не видно домов; по деревьям окрестным

      Шапки снегов. Словно древнее зло

      По улочкам