Волчица советника. Елена Литвиненко
Читать онлайн книгу.
с примерами. Иногда на лизарийском, иногда на меотском языках. Учил меня основам языка рау и объяснял идиомы островных наречий. Вместе с ним я читала отчеты о состоянии армии, флота, дорог, торговли, о наступлении и удержании Леса, о добыче угля и выплавке стали.
С Йаррой было интересно, и порой я забывалась – бегала вокруг стола, прослеживая пальцем течения на расстеленном полотнище карты, заглядывала через его плечо, когда он, веселясь, поворачивал документ так, что тот невозможно было прочесть, спорила до хрипоты, доказывая свою правоту и выводя десятки алхимических формул – в чем в чем, а в том, как смешать что-нибудь убойно-самовозгорающееся и ядовитое, я неплохо разбиралась. Ломать же всегда интереснее. В такие моменты даже его рука на моей талии не раздражала. А была она там почти всегда. Или на бедре. Иногда – в заднем кармане бриджей, или под туникой, на пояснице. Йарра приучал меня к себе – к прикосновениям, к голосу, к запаху, к уколу колючей щеки, когда он терся ею о мою, к складке справа от губ – от кривой усмешки, заменявшей ему улыбку. К ритму дыхания, к контрасту наших рук, к размеренному стуку сердца, к тонкому шраму над бровью, который видно только вблизи. Я дергалась, отталкивала графа, шипела, отпрыгивала – и все равно оказывалась у него на коленях.
И были поцелуи. Легкие, осторожные касания твердых губ завораживали, дразнили, дыхание смешивалось, и только Светлые знали, чего мне стоило сидеть смирно, когда по телу разливалась горячая волна, когда внизу живота все сжималось, стоило графу запустить руку мне в волосы, лаская затылок, когда соски собирались в твердые горошины от одного его урчащего «Лир-р-ра».
– Не надо…
– Что не надо?
– Не надо так…
– Не надо так?.. Или вот так, мм?.. Лира моя…
Порой он увлекался, и его ладони стискивали мое лицо, а поцелуй становился болезненно-жестким, жадным. Хозяйским. Но Йарра быстро приходил в себя и снова, как паук доверчивую мушку, опутывал меня тщательно сдерживаемой страстью и неторопливой нежностью. А потом сталкивал с колен:
– Какое построение используется, если войско окружено превосходящим противником?
И я, раскрасневшаяся, возбужденная, вцеплялась в стол так, что белели костяшки пальцев:
– Орбис, Ваше Сиятельство.
– Замечательно. Спустя всего две недели ты это запомнила. И будь добра, не ломай столешницу.
А потом мы вместе ужинали, и граф, вместо того чтобы использовать лежащую перед ним салфетку, собирал губами и языком крошки песочного печенья с пальцев, а я сидела, как на иголках, очень ярко представляя себе, что еще умеет делать его язык. Доходило до того, что я ждала наступления ночи едва ли с меньшим нетерпением, чем Йарра.
И это было хуже всего – даже хуже, чем откровенное насилие, – тогда я могла бы ненавидеть графа за унижение и причиняемую боль. Но тому, что он делал сейчас, ненависть я противопоставить не могла. Понимала, что должна, хотела, но не могла. Не получалось.
– Зачем он это делает, Уголек? Я же и так его шлюха, я же никуда не денусь – за мной следят, как за княжескими регалиями! Почему