Клифф и Бет трудились над сглаживанием профиля плазменной струи, добиваясь плавного полета. Термоядерник флиттера после многовековой неактивности вышел на проектный режим под умелым присмотром Аполлона и Дафны. Простая игрушка, протонно-борный реактор инвертированного поля, диафаны в несколько минут подрегулировали его выхлоп до оптимума. Вот и чернодырный массив излучателя. Люди взялись за руки, наблюдая за раздуванием изображения на экране. Впереди туманом клубились кумулятивные плазменные волны.

      Голоса впереди, пришел в автопереводе сигнал от Дафны.

      – Голоса? – пожал плечами Клифф. – В смысле волны?

      Бет хмурилась.

      – Они никогда еще не пользовались этим словом.

      Сигналы. Много. Интенсивные. Непонятно.

      – Вы имеете в виду когерентные сообщения?

      Верно. Не можем понять.

      – Но… разумны ли те, кто их посылает?

      Вероятно.

      Клифф наблюдал, как флиттер вонзается в плазменную тучу. На экранах отображалось возрастание плотности: они будто бы углублялись в исполинский мягкий сугроб. Правда, со скоростью тысячи километров в секунду.

      Клифф покосился на Бет:

      – Магнитный разум?.. Здесь?..

      Она усмехнулась: идея пришлась ей по нраву.

      – Глорианцы ведь как-то довели до ума этот гравиизлучатель. Возможно, эта работа аналогична той, какую проделали Аполлон с Дафной в нашем термоядернике. Просто в миллиард раз масштабнее.

      Клифф размышлял. По экранам ползли завитки, порождаемые чем-то впереди – в недрах облака. Аполлон и Дафна бессильны были справиться с этой загадкой и переложили ее на людей.

      Как же решить ее, не прерывая нырка в бездонную яму?

      Грубые силы мироздания, по впечатлению, обречены склонять эволюцию к возникновению существ, осознающих свое окружение. Миллиарды лет уходят на конструирование подобных воззрений. Время от времени модели внешнего мира усложняются. Некоторые работают лучше, если существам удается создавать внутри себя модели… других моделей. Или себя самих. Таким образом у высших животных возникает самосознание.

      – Получается, плазменная жизнь довольно обычна, – заключил Клифф. – Она здесь. Пытается с нами говорить.

      Бет отрезала:

      – Это неважно. Мы тут с разведывательной миссией, а не диссертацию пишем.

      – Да, но…

      Разновидность диафанов у другой звезды? Он вгляделся в карту плазменных волн.

      Обширные пространства впереди пестрели узлами и морщинами, вихрями и трещинами. Частицы то уплотнялись, то рассеивались, оставляя по себе лишь легкие паутинчатые следы. А среди этой изменчивости виднелись еще более плотные узлы, пылавшие огнем накала. Живые? Их поверхности поблескивали, выгибались пинчами магнитных сокращений, выдавая сложные внутренние течения. Волоконца, подобные блистающим волосам, мерцали в медленных ионных