Утром – жуткое одиночество. Андрей на работе. Андрей Андреич танцует на трех языках в детском саду. Мура празднует получение зачета. Мама читает Маринину, второй том. Лев с Саввой смотрят ток-шоу – телевизор сам включился, потому что Лев Евгеньич улегся на пульт. В университете без меня читают лекции.

      А я одна – вместо того, чтобы быть вместе со всеми в аудитории. Так что очень хорошо, что у меня больше никогда не зазвонит телефон. И ни один человек в мире, ни один заведующий кафедрой не скажет мне:

      – Экзамен переносится на завтра, на девять утра. Нет, никаких «немножко опоздаю» и никаких «быстренько приму и побегу», – примете нормально, я прослежу.

      Или:

      – Где зачетная ведомость?! Опять забыли на подоконнике в курилке?

      Или:

      – Вы не могли бы прочитать лекцию в субботу? Ах не можете? Ах вы в субботу играете Снегурочку у дочки в детском саду? Не врите, сейчас весна, к тому же ваша Мура уже студентка медицинского института. Придете и прочитаете как миленькая.

      Или:

      – И так далее.

      Очень хорошо, что мне больше никогда никто этого не скажет. Очень хорошо, что я больше никому не нужна.

      Очень хорошо, что я не преподаю, – ничто меня не отвлекает, и я моментально напишу новую книжку.

      Думаю, я моментально напишу миллион новых книжек – раз уж у меня теперь так много свободного времени.

      Еще хорошо, что я больше не преподаю, потому что мне скоро тридцать семь (было в прошлом году, а сейчас уже тридцать восемь). По возрасту мне уже грозила профессиональная деформация – это когда профессия накладывает на человека неизгладимый штамп. Я бы превратилась в училку, такую, с седым пучком на голове и в кофте…