Наташина мечта. Победила я (сборник). Ярослава Пулинович
Читать онлайн книгу.
Вот если бы мы были в Москве, он бы это обязательно сказал, а так нет – потому что для этого же надо еще с силами собраться, а на это время нужно. А какое тут время, если весь город за час обойти можно? И потом, когда мы с ним прощались у детдома уже, он меня так обнял и говорит: «Наташа, береги себя». Представляете? «Наташа, береги себя… Наташа, береги себя…» Я не помню, как я пришла, как я заснула, что я там воспитке нагнала. Со мной в первый раз такое было, что не помню ничего. Даже на всех бухаловах все всегда помнила, а тут, как будто заболела. Лежу в комнате, уже после отбоя, и заснуть никак не могу. По стенам тени ползают, а я на них смотрю такая, и в голове: «Наташа, береги себя, Наташа, береги себя, Наташа, береги себя…» А потом началось, никогда еще такого не было. Вот мы с Русей целовались, да, а я никогда о нем не думала, а тут из головы не выходит и все. На уроках сижу, и о нем думаю. С девками в умывалке курю, и тоже о нем. Даже сочинение на четыре написала, там про Татьяну надо было, из этого, как его… Не помню, короче. Мне даже Светка сказала: «Наташа, ты че как дура стала, с тобой разговариваешь, а ты как лошадь, головой киваешь?» Надо бы ее за волосы, а я молчу. Правда, как дура… И все время в окно наше смотрела, вдруг он придет? Ну, дура конечно, понимаю, что не придет, он че, знает в какой комнате я живу, и все равно смотрю, аж глаза болеть стали от постоянного смотрения. Девки мне такие: «Ты че?» А я: «Ниче», – и дальше смотрю…
А потом как-то раз я из школы прихожу, а Раиса Степановна мне такая: «Наташа, зайди». Я сразу поняла, не то че-то, пропалилась я где-то. Захожу в кабинет, а Раиса Степановна газету в руке держит: «Че, говорит, Банина, в девятку захотела, да?» Она всегда всех девяткой пугает, но тут у нее такое лицо было, что я сразу поняла, что она сейчас может, не посмотрит ни на что. Пару заяв на меня накатает, и все – прощайте, девки. «А че случилось?» – спрашиваю. Она такая: «А я смотрю, у тебя жизнь здесь тяжелая, так может, в девятке лучше будет?» И в руку мне, падла, вцепилась, шипит как змея, говорит: «Че ты, совсем охренела, когда тебя били, тебя вообще пальцем коснулся кто?» Я про себя думаю: «Ага, попробуйте только, ударьте, вы у меня все углы потом пересчитаете». А когда мне десять лет было, я помню, как та же Раиса Степановна меня один раз так по башке ударила, что потом неделю голова болела. Че, сучка, думает, я забыла че? Я ничего не забываю, и забывать не собираюсь, я всех еще с говном съем, пусть только попробует кто… А потом такая думаю: «А че это она, про че вообще?» «А че это вы?» – спрашиваю. Воспитка мне газету протягивает, говорит: «На, почитай, красавица, звезда ты наша. Журналисты у нее интервью берут, видите ли…» И так на меня смотрит: «К тебе ведь по-хорошему, Наташенька, ну кто тебе тут зла желает, а?» Вот ненавижу, когда она так говорит, прям в харю плюнуть хочется. Я газету взяла, в туалет пошла, сижу, читаю. А там все слово в слово почти, что я Валере рассказала. «Вот сука, – думаю, – на хрена такое писать? Я же только тебе, тебе одному рассказала, ты че, совсем берегов не чуешь?» Так расстроилась… Сижу, смотрю в одну точку. «Вот, – думаю, – сучара!»