Конец Хазы. Вениамин Александрович Каверин
Читать онлайн книгу.
сидел! Как же! Если ты уголовный, так что же ты лежишь, как под иконой? Вставай, Иван, чай пить будем!
Сергей с трудом приподнялся и сел, уцепившись рукой за канат, привязанный к палке. Он был босой, штаны изорвались, рубаха висела лохмотьями на плечах.
Мужик посмотрел по сторонам, схватил его под мышки и поставил на ноги; у Сергея потемнело в глазах.
– Это твое счастье, – сказал мужик, – что сегодня со мной моей бабы нет. Она бы тебе всыпала ядрицы!
Он вытащил из кармана целую доску кирпичного чая, отломал кусок, раскрошил его на огромной ладони и бросил в чайник.
Сергей, наконец, пришел в себя и отдышался.
– Послушай, дядя, – пробормотал он, – продай мне пиджак и достань где-нибудь штаны и шапку.
– Как же я могу продать тебе свой пиджак? – обиделся мужик. – Ах ты, сволочь этакая! А если этот пиджак у меня самая парадная одежда? Штаны, изволь, могу тебе продать! Штаны есть запасные.
Сергей покачался на одном месте и опять лег.
– Рубаху…
– Что ж тебе рубаха, – снова сказал мужик, – если ты в одной рубахе под забором замерзнешь, все равно, как курица. Покупай пиджак!
Сергей встряхнулся, провел руками по лицу, несколько раз с шумом втянул в себя воздух и встал.
К вечеру того же дня, одетый в пиджак, через который легче всего было увидеть небо, и в клетчатые штаны, на которых легче всего было играть в шашки, Сергей, обойдя город кругом, добрался до вокзала.
Никто не задержал его.
Он остановился у паровоза, стоявшего недалеко от вокзала, и спросил у черного, как театральный негр, машиниста о том, когда отходит поезд в Петроград.
Машинист сплюнул на руки, растер слюну и показал на длинный ряд вагонов, еще не прицепленных, должно быть, к паровозу.
– В 11 ночи!..
IV
К длинной плеяде имен славных архитекторов, строивших город, прибавилось еще одно. Это имя столько раз гремело пулеметами гражданской войны, столько раз летело к небу с раскрашенных плакатов, столько раз заставляло гореть одни сердца и каменеть другие, столько тысяч людей отправило гулять по чужедальним морям и столько тысяч по таким отдаленным странам, откуда даже дошлый еврей не найдет обратной дороги, – что нет нужды называть его.
У этого нового архитектора, который предпочитает строить памятники, заводы, электрические станции, – были жесткие руки. Он перетрясал города, а так как города наполнены домами, то наиболее дряхлые из них смялись и осели вниз, уступая жестокому напору. Дома рассыпались на кирпичи, из кирпичей складывали печки, а кирпичные печки, как известно, держат тепло гораздо лучше жестяных времянок.
Зимой кирпичи примерзали и их вырубали топором.
Не только стекла, но и старики плохо выдерживают революцию, – стекла рушились, а старики умирали от огорчений.
В ослепшем доме жить – страшно; у слепой стены, где еще так недавно важно обсуждались по вечерам политические события, где ребятишки играли в палочку-скакалочку и бросались мячами, – теперь случайный пешеход делал все, что полагается делать в