18 марта

      Поселились на Автозаводской, но живем вообще у матери[2]. Мне это не нравится, хочу жить самостоятельно, хотя здесь на всем готовом. Выбился из какой-то налаживаемой уже системы, целый месяц не писал, каждый день помышляя, но сейчас снова начну заполнять эту тетрадку с остервенением.

      Подписал договор с Минском на 7 месяцев, а мать пишет слезами, скучает, и самому невозможно… И не знаю, что придумать, а деньги нужны – кооператив… Зову отца в Москву, но что-то не внемлют голосу зовущего: то ли денег нет, то ли Ольгушу и хозяйство не знают на кого пристроить. Да и роль задумывается симпатично. Костя – наш Мышкин, русский тип (скрипка, заря, тростник). Еще не знаю, какой он, но люблю нежно, так люблю, что даже боюсь играть.

      Венька[3] ругает А. Цветаеву, говорит: «Маразм дикий…», а мне нравится, по-моему, очень здорово написано и пахнет Русью, но не тележной, а Русью лучших ее представителей из интеллигентов. Напоминает Бунина. А моя матушка пишет, как граф Толстой, предложениями большими, развернутыми, иногда на полстраницы, но читается легко, и звучит музыка, и похоже на красивую русскую сказку.

      Вознесенскому нравится мой свитер: черно-синий, работы известной русской киноактрисы Шацкой. Просит продать: свитера – его страсть. Если получит Ленинскую премию – подарю.

      В поезде: парень едет с Севера, побывал у «хозяина», работал. Угощал водкой, но я не стал, сказал, что водку не пью, душа, дескать, не принимает, вот, мол, если бы шампанское. Поезд двинулся, я побежал в ресторан, купил шампанское, сыру, прихожу – мой попутчик спит… Пришлось опорожнить в одиночестве, капельку оставил на прощание.

      Рассказывают, как Завадский, кутаясь в чужой плащ, пряча лицо, осенней грязной ночью поджидал очередную жертву-мышку. Он искал таинственности, риска, подражая Дон Хуану.

      Пятилетний сын Высоцкого огорошил вопросом:

      – Надо же наконец выяснить, кто ведет поезд: машинист или коммунист?

      Либо врет отец, либо сын – Бисмарк.

      Дождь. Туман. Сизый день марта. Свистят птицы: ругают и просят меня вернуться в свою деревню. Родина… Читают стихи по радио. Думаю: к чему живу, на что надеюсь, чего хочу? Нет ответа. Проходят дни, годы – ответа нет, до слез хочется домой… Смотрю на часы – надо бежать в театр…