Видения Коди. Джек Керуак
Читать онлайн книгу.
(статуей), смиренный самопризнающий правдивый Святой – безо всех этих тщеславных неистовизмов Франциска, Святого без славы, вины, достиженья или обаянья – скромно суровый и сдержанный призрак в Аркадах Христианского Мира – он, кто знал пустынные звезды и плевал с Волхвами в глубине амбара – устроитель яслей, старый сезонник-святой сеновалов и верблюжьих троп – Старуха в черном пальто и с седыми волосами (Ma Tante[7] Жюстин) пуляет необходимое действо, монетку, в свечную концессию, и Иосиф привечает это неухватимым незаметным знаком статуй —
Теперь мое святое синее окно, то, что подобно окну на 94–21, какое заставляло меня так часто думать, будто на сортировках есть зловещий синий свет, который можно увидеть только с полпути по лестнице в коридоре, когда в действительности оно, окно, принимает лишь обычный уличный фонарь на углу, что на одной линии с сортировкой и дает чернильно-синие оттенки, вроде того апокалиптично-конце-светного синего света, света подземных звезд, мы все видели в тоннелях, особенно тоннелях подземки – то окно, как внезапно вот я слышу хор молитв в утлом бормотанье, повторяющем стоны уполномоченного просителя либо наверху, либо так далеко спереди, что чувствам моим непостижимо, как некоторые расстояния на Западе – я только и вижу, что пять разрозненных обыкновенных дам, лишь две из них рядышком, и не может быть, что это они творят сию призрачную молитву – Это новена в кишках самой церкви, она затворена в камне и каждую ночь в это время выпускается колдунскими молитвами какого-нибудь старого крючконосого ленточного ярыжки, который действует, как палочка лозоходца вдобавок извлечь нутряной звук из церквоизогнутого шикагского камня (я только что заметил, что мраморные квадраты на полу также разделяются металлическими кантами, как в «Лавке еды ДОСТОИНСТВО» вчера вечером) – Новена тишь-потишке звучит вот так: му́ка в руках, поддельство, страх стона, а значит, общий совместный бубнеж, который разбирается со стенаньем, когда подымается массово в сих каменных арках, что построены и вылеплены так, чтобы преобразовывать докучливые бормотанья в скорбноликие стоны – Вдали за морем сидений и континентом алтаря, средь готических дыр и отверстий, я вижу парад стиснуторуких, и одного порхающего легонького вранооблаченного мальчика-попа, который разворачивается пасть на колени и учтиво кашляет – Там тоже вижу я проблески, словно костры Ганнибалова лагеря по всем равнинам Рима – С ночью окно это теперь помертвело, горе последнему нимбу, не казалось, что это возможно – Ведущий голос новены – словно женский – может ли такое быть? Передо мной на коленях стоит кроткая маленькая женщина в черном суконном пальто и дешевом меховом воротнике, с черным беретом, обычные волосы, молится, как дамы, ненавязчивые невыпендрежные дамы Лоуэлла, особенно французские, живущие над «Королевским театром», какие ждут, покуда мужья домой с работы не вернутся в субботу вечером из Мэнчестера, с оттудова за серыми лесами, где ворона грает —
Много лет
Моя тетушка