Мошки в янтаре. Скуй мне панцирь ледяной. Черный пепел, красный снег. Ключ. Рони Ротэр
Читать онлайн книгу.
отдыхая у него на груди.
Скуй мне панцирь ледяной
В кузнице у стужи,
Плечи слабые укрой
Льном морозных кружев.
Рыхлые холмики, наметенные начинающейся пургой у разбитой стены Олломара. Припорошенное снежной крупой лицо Астида, белое и холодное, навеки запомнившееся в ало-черном контрасте.
Белый плащ мне подари
На подкладке снежной,
Острой льдинкой на груди
Заколи небрежно.
Яркий красный высверк под поваленными колоннами, и бесстыдно обнаженный ужас на черепе Улле. Закрошенный мелкими осколками пол, а на нем – неподвижная фигура Иннегарда, широко разметавшего безжизненные руки. Его погасший взгляд, устремленный на еще мерцающие огоньки светильников вверху.
Молоком от звездных стад
Ты меня попотчуй.
Пригласи в свой дивный сад
Вьюжной зимней ночью.
И снова – Гилэстэл. Светлые глаза, мягкие губы, пьянящее тепло тела. «Разве я говорил, что люблю тебя?» – надменно. «Ты нужна мне, Зараэль» – проникновенно. «Я люблю тебя, меа пития аранэль!» – нежно, в последний раз. Самый последний.
Подари мне мой приют,
Дом в земле остылой.
Дом, который назовут
Хладною могилой.
Перстень, зажатый в кулаке, еще хранящий тепло его пальцев. Распахнутое окно в сад и тающие в глубине заснеженной аллеи фигуры всадников. Удаляющиеся от берега корабли, боль, бессилие и одиночество.
Буду петь там о любви
Я хозяйке нежной.
А весной из губ моих
Вырастет подснежник.
Всхлипнули струны, и певец замолчал. В трактире повисла тишина. Зараэль выпрямилась, глубоко вздохнула, прогоняя нечаянные образы. Люди, отставив кружки, забыв о еде и разговорах, заслушались старого певца. За большим столом, нахмурившись и понуро уставившись в полупустые миски, притихли ратники. Сидевшие в уголке девки украдкой вытирали с накрашенных глаз слезы. Печальный трактирщик, облокотившись на стойку, забыл о вертелах над огнем, и жаркое на них подгорало. Угомонился беспокойный ребенок на руках у крестьянки, а она, прижавшись к мужу, горестно покачивала головой. Кто-то робко кашлянул, кто-то выдохнул – «Охх-ох-оо».
– А ну, хорош выть! – громоподобный удар кулака по столешнице мгновенно согнал всеобщее оцепенение. Из-за стола, опрокинув табурет, рывком поднялся хмельной солдат. – Чё ты, как шавка на погосте, скулишь? Чего уныть нагоняешь?! И без тебя тошно!
– Разве ж на войну так провожают? – поддержал его второй, поднимая голову и зло глядя на певца. – Что сгинем, и сами ведаем. А вот бы – плясовую, али шутейную, чи про героев каких…. Чтоб нам сподручнее этих южных псов крошить было!
– Ага, – поддакнул еще один ратник, вставая и делая шаг в сторону старика. Тот, испуганный таким неожиданным оборотом, съежился под недобрым взглядом солдата. – А ты, ровно моська,