Смягчись, о Гермия! А ты, Лизандр,

      Склонись перед моим бесспорным правом!

      Деметрий, раз тебя отец так любит,

      Отдай мне дочь, а сам женись на нем.

      Шутник Лизандр! Да, я люблю его

      И все мое отдам ему охотно.

      Она – моя, и право на нее

      Я уступаю полностью Деметрию.

      Мой государь, я родовит, как он;

      Богат, как он; моя любовь сильнее;

      Я наделен судьбою так же щедро,

      Как и Деметрий, если не обильней;

      И, – что важней всех этих преимуществ, –

      Я заслужил любовь прекрасной Гермии.

      Так почему ж я должен отступиться?

      Деметрий, – я скажу ему в лицо, –

      Любил в былом дочь Недара, Елену,

      Пленил ей душу; и бедняжка любит,

      Всем сердцем любит, любит, как святыню,

      Того, кто ей позорно изменил.

      И я, признаться, слышал так и даже

      С Деметрием хотел поговорить;

      Но, собственными занятый делами,

      Забыл о том. Теперь идем, Деметрий;

      И ты, Эгей; последуйте за мною,

      Мне вас обоих нужно пожурить.

      Ты, Гермия, заставь свои мечтанья

      Смириться пред отеческою волей;

      А иначе тебе закон Афин,

      Смягчить который мы отнюдь не властны,

      Готовит смерть или обет безбрачья.

      Что, Ипполита, милый друг? Идем!

      И вы, Деметрий и Эгей! Мне надо

      Вам нечто поручить ко дню торжеств

      И с вами кой о чем посовещаться,

      Касающемся близко вас обоих.

      Мы следуем послушно и охотно.

      О друг мой, почему ты так бледна

      И розы на щеках твоих увяли?

      Должно быть, потому, что дождь не хлынул,

      Который в буре глаз моих таится.

      Мне не случалось ни читать, ни слышать, –

      Будь то рассказ о подлинном иль басня, –

      Чтобы когда-либо струился мирно

      Поток любви. То кровь была неравной, –

      О скорбь! Высоким низкое запретно!

      То получалась разница в летах, –

      О горе! Старость – юности не спутник!

      То требовалось одобренье близких, –

      О ад! Любить, чужим глазам доверясь!

      То, – если даже было одобренье, –

      Война, болезнь иль смерть любовь губили

      И делали