Сендушные сказки (сборник). Геннадий Прашкевич
Читать онлайн книгу.
II. Первая смерть
Государя, царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии стольнику и воеводе Василию Никитичю Пушкину, да Кирилу Осиповичю Супоневу, да диаку Петру Стеншину десятничешко казачий Амоско Павлов челом бьет.
Во нынешнем во 155-ом году посылан тобою сын боярский Вторко Катаев на реку Большую собачью, где людишки живут юкагире, там же род свой, рожи писаные.
Из Якуцкого острога ушед, путь одолев немалый, много он, сын боярский Вторко Катаев, ногами заскорбел. В острожек Пустой придя, подал челобитную. В челобитной той сказано, что немощен он теперь, скорбен и государевы дальния службы служить не может.
И яз, Амоско Павлов, десятничешко твой, со служилыми людьми досматривал сына боярского – он немочен.
И яз оставил его при острожке ждать открытых путей, а буде те пути откроются, с сыном боярским ясачный збор казну соболиную отправлю в Якуцк.
А для государевы дальния службы, для прииска и для приводу под государеву высокую руку людишек рож писаных и для сыска и приводу зверя большого носорукого, у него рука на носу, яз, десятничешко твой, разумением своим поставил передовщиком служилого человека казака Стёпку Свешникова, коий выслан в Сибирь с Москвы и переведен в Якуцк по енисейской отписке.
А с ним ушли в сендуху:
казак Ларька Трофимов, отец у него из гулящих,
казак Микуня Мочулин, пришел в Якуцкий острог гулящим, поверстан в пешую казачью службу,
казак Косой, ссыльной человек, прислан с Москвы с отцом своим Ивашкой Косым за многие винные и табашные провинности,
казак Федька Кафтанов, а отец у него из гулящих людей в службе,
казак Елфимка Спиридонов, попов сын, а выслан настрого в Якуцк за описку в титле государевом,
казак Ганька Питухин, переведен в Якуцк по илимской отписке,
казак Митька Михайлов, прозвищем Ерило, уроженец томской, сослан с Томска в Якуцк с отцом своим Данилой Михайловым за известный тот томский бунт,
вожатый – промышленный человек Христофор Шохин.
Да просил он сказать, сын боярский Вторко Катаев, что которые людишки самовольно не схотели итить в те дальние государевы службы, как Гаврилка Фролов да Пашка Лаврентьев, тем, коли явятся, никакова государева жалованья не давать и ждать до тех пор, как их сотоварыщи не придут со служб дальных.
К сей отписке яз, десятничешко твой Амоско Павлов, руку приложил.
Шли, дивясь безлюдию, смутной мгле.
Помнили: людишек ядят рожи писаные. Гость если придет – ребенка в котел, а то и самого гостя. А сами некрасивы, сердиты, ростом не вышли. Хоть что с ними делай, дикуют.
Шли.
Вож спал теперь в глубине урасы.
Не у входа, как раньше, а в самой глубине, у костерчика.
Жаловался: вот усталость ломит кости, у огня поспособнее. Ведь кто, как не он, чаще всех идет в голове аргиша?
Еще