Возникла еще одна непростая проблема – Мишенька.

      Родители Виктории, приехавшие из Волгограда, объявили вдруг, что намерены забрать к себе внука.

      – Стоп! – обалдел от такого выступления за ужином Ярый.

      Разумеется, бабушка с дедушкой примчались из Волгограда, как только им сообщили о трагедии, но уезжать назад после похорон не торопились, основательно устроившись в большой квартире Егора. Наталья Степановна, мама Виктории, с первого же мгновения взялась хозяйничать и постоянно что-то искала по всей квартире, рылась в вещах и шкафах.

      – Надо же понять, что где лежит, – пояснила она Красноярцеву, когда он как-то раз застал ее за этим занятием.

      – Мама вам скажет, где и что, – холодно ответил он.

      – Ну, она же в больнице, – возразила женщина.

      – Тогда дождитесь Машу, у нее и спросите, – посоветовал Алексей.

      Маша, домработница Егора и Вики, приходила через день, но Наталья Степановна сразу же с ней не поладила и принялась устанавливать свои порядки. Она освоилась на кухне и в квартире, да и вообще добровольно, единоличным волевым решением приняла на себя роль хозяйки.

      Алексей же, временно и на неопределенный срок поселившийся здесь же, чтобы быть с Мишкой, который с рук его не слезал, когда Красноярцев находился дома, и тихонько плакал в плечо дядьки, и заснуть мог только рядом с ним, все эти манипуляции гостей волгоградских примечал, но не до разборок и разговоров бытовых ему пока было.

      И тут такое заявление.

      Он вернулся домой ночь-полночь, уставший и вымотанный до предела, и пил чай в кухне, покачивая на коленях уснувшего Мишеньку, дождавшегося прихода дяди, как ни пытались его уложить спать бабушка с дедом, и сразу же забравшегося к Алексею на руки, стоило тому присесть.

      Викины родители тоже сели чай пить, составить, так сказать, компанию, а заодно и поговорить, и тут Наталья Степановна выстрелила этим заявлением.

      – Стоп! – потребовал Алексей.

      Поднялся, отнес племянника в его комнату, уложил в кроватку, укрыл одеялом, постоял, посмотрел на мальчика задумчиво, погладил по головке, поцеловал в макушку и тихо вышел из комнаты.

      – Что значит забрать? – холодно спросил Красноярцев, вернувшись в кухню и сев на свое место за столом. – Миша вас совершенно не знает, вы для него чужие люди. Он вырос с бабушкой Алей, с ней и останется жить.

      – При всем уважении к Алевтине Николаевне, – начала ответную речь Наталья Степановна, – она больной человек, гипертоник, ей нельзя заниматься маленьким ребенком, в любой момент ей может стать плохо или, того хуже, она может умереть. Ни один работник социальной службы не разрешит оставить ребенка с больным человеком.

      – На минуточку, у Миши есть еще я, – напомнил Красноярцев.

      – Но вы работаете, Алексей, – вступил в переговоры