Статуя сексуальной свободы. Елена Логунова
Читать онлайн книгу.
Трошкина безжалостно отрезала) и груда модных тряпок говорили сами за себя. Отдельной кучкой помещались пирамида Хеопса, Эйфелева башня, статуя Свободы и вислоухий каменный идол с острова Пасхи: это Алка мечтала о путешествиях. Интеллектуальные потребности Трошкиной воплощали открытки с изображением Лувра, Эрмитажа, планетария и буддистского монастыря, наклеенные веером. Амбиции оптом выражала статуэтка «Оскара», имеющая, как я понимаю, глубоко символическое значение общей творческой успешности, потому как к искусству кино Трошкина до сих пор никакого отношения не имела. Отдельными пунктами были выведены дети (фото шестерки желтокожих близнецов в коммунальной кроватке китайского роддома) и любимый мужчина, у которого было смуглое мускулистое тело Антонио Бандераса без его родной бандерасовской головы.
С личностью любимого мужчины Алка еще не определилась, поэтому для данного персонажа у нее имелся целый набор съемных голов на липучках из двустороннего скотча. В настоящий момент у сборно-составного мужчины на плечах не было вообще ничего. Роман с последним кавалером (им весьма недолго был мой переменчивый братец Зяма) Трошкина тактично перевела в плоскость сугубо дружеских отношений и пока еще никем не заполнила опустевшую постельную горизонталь. Я порадовалась, что она не прилепила на плечи Бандераса встрепанную головенку Леля – этот худосочный юноша, занимающийся не мужским делом распространения косметики, мне решительно не нравился.
– А это к чему?
Меня живо заинтересовала незаконченная картинка, изображающая Бабу-ягу, выглядывающую из окошка маломерной избушки на мозолистых куриных ногах. Трошкина зачем-то дала Яге в одну руку подзорную трубу, в другую – брызжущую водой садовую лейку, а к желтой голени избушки боком прислонила толстого рыжего кота из мультика про попугая Кешу. С фрейдистским толкованием картинки, выражающей какое-то из Алкиных желаний в столь замысловатой форме, я затруднилась.
– Сейчас объясню, только закончу, – пообещала Трошкина, старательно приклеивая над окошком вывеску: «Роспечать».
– Алка, неужели ты мечтаешь на склоне лет торговать газетами в окрестностях птицефабрики? Между делом организуя водные процедуры для домашних животных, страдающих ожирением? – озадаченно разглядывая непростую картинку, спросила я.
– С ума сошла? – Трошкина недоверчиво посмотрела на собственный шедевр. – Мне казалось, тут все понятно! Я желаю, чтобы бедная старуха снова была дома. Чтобы она сидела, как обычно, у окошка, наблюдая в бинокль за соседями, скирдовала в прихожей макулатуру с кроссвордами, поливала герань в горшке и закармливала «Вискасом» своего наглого жирного кота!
– Бедная старуха – это не Баба-яга? – я что-то начала понимать.
– Конечно, не Баба-яга! Стала бы я мечтать о Бабе-яге! – возмутилась Алка. – Я о Раисе Павловне беспокоюсь! С ней сегодня приступ случился, и теперь она в больнице лежит. Хоть бы выкарабкалась, бедняжка!
– Ах, так это Раиса Павловна! – я вздохнула с облегчением и с новым