Большая книга психики и бессознательного. Толкование сновидений. По ту сторону принципа удовольствия. Зигмунд Фрейд
Читать онлайн книгу.
закончил мой друг свой рассказ, который не принес мне ничего нового и только укрепил меня в моем смирении. Эти же конфессиональные соображения вполне относились и к моему случаю.
Утром после этого визита мне приснился следующий сон, который интересен также и своей формой. Он состоял из двух мыслей и двух образов, причем мысль и образ сменяли друг друга. Но я приведу здесь лишь первую половину сновидения, поскольку другая ничего общего не имеет с той целью, которой должно служить сообщение об этом сне.
I. Приятель Р. – мой дядя. Я испытываю к нему большую нежность.
II. Я вижу, что его лицо несколько изменилось. Оно словно вытянулось; особенно выделяется обрамляющая его рыжая борода.
Затем последовали две другие части – снова мысль и образ, которые я пропущу.
Толкование этого сна происходило следующим образом.
Когда утром мне вспомнилось это сновидение, я рассмеялся и сказал: «Этот сон – полная бессмыслица!» Но я никак не мог от него отделаться, и он весь день преследовал меня, пока наконец вечером я не упрекнул себя: «Если кто-нибудь из твоих пациентов сказал бы про свое сновидение, что это полная бессмыслица, то наверное ты бы сделал ему замечание и предположил, что за сном скрывается какая-нибудь неприятная история, которую он отказывается принимать к сведению. Ты поступаешь точно так же; твое мнение, будто этот сон – полная бессмыслица, означает лишь твое внутреннее сопротивление толкованию сновидения. Не удерживай себя от этого». Таким образом, я приступил к толкованию.
«Р. – мой дядя». Что это может значить? Ведь у меня был всего один только дядя, дядя Йозеф[104]. С ним, однако, случилась печальная история. Однажды – с тех прошло уже больше тридцати лет – он, поддавшись корыстолюбивым намерениям, совершил поступок, который сурово карается законом, а затем также понес наказание. Мой отец, который тогда за несколько дней поседел от горя, имел обыкновение всегда говорить, что дядя Йозеф никогда не был плохим человеком, но, наверное, был дураком; так он выразился.
Если, таким образом, приятель Р. – мой дядя Йозеф, то тем самым я хочу, наверное, сказать: «Р. – дурак». Маловероятно и очень неприятно! Но тут я вспоминаю лицо, виденное мной во сне, вытянутое, с рыжей бородой. У моего дяди действительно такое лицо, вытянутое, обрамленное красивой светлой бородой. Мой приятель Р. был темным брюнетом, но когда брюнеты начинают седеть, они расплачиваются за великолепие своей молодости. Их черная борода постоянно претерпевает неприятную метаморфозу; сначала она становится рыжей, затем желтовато-коричневой и, наконец, седой. На этой стадии находится теперь борода моего приятеля Р.; впрочем, и моя тоже, как, к своему неудовольствию, замечаю я. Лицо, увиденное мною во сне, является одновременно лицом моего приятеля Р. и моего дяди. Оно сродни смешанной фотографии Гальтона, который, чтобы выявить семейные сходства, фотографировал несколько лиц на одну и ту же пластину (Galton, 1907, 6 etc. и 221 etc.). Таким образом, не может
Удивительно, как здесь моя память – в бодрствовании – ограничивается в целях анализа. Я знал пятерых своих дядей, и одного из них любил и уважал. Но в тот момент, когда я преодолел нежелание истолковать свое сновидение, я сказал себе: «У меня был всего один дядя, тот, которого я видел во сне».