Увы! Наши четыре квадратных метра работы на раскопе, на которые мы возлагали большие надежды, оказались совершенно безнадёжны. Кроме ржавых патронов в верхнем слое земли, мы ничего здесь не нашли, дорывшись до самых низов культурного слоя, пока нам не сказали, что дальше углубляться совершенно бессмысленно. Культурный слой здесь оказался, как выразился Лерыч, абсолютно безкультурным. Но работу мы продолжали.

      А на следующий день дядя Валик сел на велосипед и укатил купаться на море, ибо он приехал сюда прежде всего для этого. В лагере было два велосипеда, они принадлежали двоим крымским археологам из Симферополя, которые сопровождали питерцев. Один – это молодой водитель «Волыни». А другой, постарше – научный сотрудник, солидный мужчина – Сергей Дудко. Свои велосипеды они давали всем, кому надо – ведь не гонять же по мелочам автомобили.

      Уехал, а у нас вдруг такой триумф! Копаем мы с Лерычем вдвое медленнее без дяди Валика, я рою впереди, а он – за мной. И вдруг я натыкаюсь на камни. Копаем глубже, и обнаруживаем полуразвалившуюся стенную кладку. Садиков жмёт нам руки, и, со словами: «Я так и рассчитывал, что здесь есть!», делает пометку на своём плане. Мало того, копая вдоль этой стены, мы наткнулись на какую-то пустоту в земле. Мы быстро, но аккуратно, разгребли эту полость, и – о, радость! – нашли в ней звенья ржавой цепи. Всю цепь мы откапывали осторожно, кисточкой, дрожа от понимания того, что она была сделана людьми, жившими до рождества Христова. Вся цепь оказалась длинною сантиметров 70. Мы так надеялись, что она будет к чему-то привязана, но это оказалась просто цепь сама по себе. Садиков внимательно всё осмотрел, и сказал, что та пустота, с которой началась цепь, видимо, раньше, была занята каким-то деревянным предметом, к которому была привязана цепь. Дерево истлело, оставив полость, а цепь осталась.

      – Вообще, обнаруженные полости правильнее заливать гипсом, а потом откапывать. Тогда можно узнать форму истлевшего предмета, – сказал Садиков, – Но у нас это, как-то, не предусмотрено.

      Но мы с Лерычем, что и говорить, были очень довольны. Цепь, конечно, не золотая, но её, тем не менее, аккуратно сложили в отдельную коробку.

      Когда дядя Валик вернулся, Лерыч, наигранно оттирая пот со лба, встретил его словами:

      – Ну что, папа, нагулялся? Молодец! А мы тут поработали немножко…

      Дядя Валик подмигнул мне, и сделал вид, что Лерыча не расслышал, и только ответил рассеяно-устало:

      – Здравствуй, здравствуй…

      Как Лерыч ни старался, невозмутимо, как бы невзначай, доложить о нашей находке, дядя Валик старательно изображал рассеянную невнимательность расслабленного человека, пропуская мимо ушей все его намёки. Наконец, Лерыч не выдержал, и его прорвало:

      – Папа! Я древность откопал!

      (Интересно, а я?)

      – Как!? – взорвался восторгом дядя Валик, – говоришь, Димыч древность откопал!?

      Лерыч