Когда мы вернулись к «фиату», Симон открыл бардачок и принялся рыться внутри.

      – Где мои сигареты? – едва слышно спросил он.

      – Я их выбросил.

      На телефоне я увидел два непринятых звонка от сестры Хеле ны. Петрос наверняка места себе не находил. Но сигнал здесь был слишком слаб, чтобы перезвонить.

      Симон беспокойно потер шею.

      – Мы тебе еще купим, когда вернемся, – пообещал я. – Что там произошло?

      Он выдул воздух углом рта, словно невидимый сигаретный дымок. Я заметил, что рука у него импульсивно стиснула правое бедро.

      – Тебе нехорошо? – спросил я.

      Он покачал головой, но сел поудобнее, чтобы поменьше тревожить ногу. Потом запустил левую руку в рукав сутаны, в манжету, которую священники используют вместо карманов. Опять искал сигареты.

      Я повернул ключ зажигания. Когда мотор «фиата» ожил, я наклонился и поцеловал четки, которые Мона когда-то давно повесила на зеркало заднего вида.

      – Скоро приедем домой, – сказал я. – Когда сможешь говорить, дай мне знать.

      Брат кивнул, но не произнес ни слова. Постукивая пальцами по губам, он неподвижно смотрел в сторону поляны, где Уго расстался с жизнью.

      Если бы мы ехали в Рим на слонах через Альпы, и то добрались бы быстрее. Старый отцовский «фиат» пыхтел на последнем цилиндре, вместо изначальных двух. Сейчас у некоторых газонокосилок больше мощности. Шкала магнитолы застряла на одной точке: 105 FM, «Радио Ватикан», и сейчас оно передавало молитвы на четках. Симон взял с зеркала веревочку с бусинами и начал перебирать их. Голос по радио говорил: «Понтий Пилат, желая сделать угодное толпе, бичевал Иисуса и пре дал его на распятие». За этими словами последовали привычные молитвы – «Отче наш», десять «Аве Мария», «Слава», – и Симон погрузился в глубокие размышления.

      – Зачем кому-то понадобилось его грабить? – спросил я, не выдержав молчания.

      У Ногары мало чем можно было поживиться. Он носил дешевые наручные часы. Содержимое его бумажника с трудом покрыло бы расходы на обратный билет до Рима.

      – Не знаю, – ответил Симон.

      Единственный раз я видел Уго с пачкой наличности, когда он обменял деньги в аэропорту, прилетев из командировки.

      – Вы возвращались одним и тем же самолетом? – спросил я.

      Оба работали в Турции.

      – Нет, – рассеянно ответил Симон. – Он прилетел два дня назад.

      – Что он здесь делал?

      Брат бросил на меня взгляд, словно пытаясь выцедить смысл из моей болтовни.

      – Выставку готовил, – ответил он.

      – Зачем ему понадобилось идти в Сады?

      – Не знаю.

      Среди этих холмов, на итальянской территории, окружающей папские владения, расположено несколько музеев и археологических достопримечательностей. Возможно, Уго проводил там исследования или встречался с другим куратором. Но с приближением грозы все достопримечательности на открытом воздухе должны были закрыться, а Уго попросили бы найти себе убежище.

      – Может,