В качестве будущего отца Рихард был бесподобен. Мои опасения относительно несоответствия его возраста отцовству не подтвердились. Подружки вздыхали и пророчили, что он оставит меня, как только у меня начнет расти живот. Ничего подобного! Он любил мое оплодотворенное тело и каждый вечер натирал кремом мой округлившийся живот. Беседовал со своим ребенком. Обожал меня и преклонялся предо мной. Богиня мать. Он очень гордился, что его сперматозоид нашел мою яйцеклетку, они слились воедино и сейчас из них создается наше и только наше дитя. Он даже выпивать стал меньше.

      Я успокоилась. Вот оно, я была права! Он вел себя как нормальный молодой парень. Нет больше проблем с алкоголем. Он взял себя в руки. Доказал, что в силах преодолеть тягу к выпивке и быть ответственным мужчиной, как того требует ситуация.

      Шарлотта поздравила меня, но было видно, что мою вторую беременность она принимает с трудом. Вроде бы теперь ее очередь. Теперь она должна была вынашивать ребенка. Ей уже перевалило за тридцать. А она все еще бездетна. Кто знает, не завидовала ли она, что у меня есть парень, который так любил пиво? Если и завидовала, то никогда не показывала виду. Обычно мы могли говорить с ней о чем угодно. Но только не об этом. Это была больная тема. Я чувствовала за собой вину, что ей не выпало счастье ходить в Дом матери и ребенка. Что у нее в животе нет маленького созданьица, сердце которого бьется так, что, кажется, слышно на всю комнату. Мне было не по себе оттого, что она не может разделить мое счастье.

      Поймите меня правильно – я тогда была по-настоящему счастлива. Это был чудесный период. Казалось, что Рихард в норме. Радость ожидания будущего ребенка явно читалась на его лице.

      В то время алкоголь не был на повестке дня. Наверно, затаился и ждал своего часа. Мне это и в голову не приходило. Я поглаживала живот и мечтала о нашем малыше – на моем небосклоне не было грозовых туч, которые портили бы мне настроение. Разве что ситуация с Шарлоттой. Не совсем справедливо, если младшая сестра рожает раньше старшей. Это причиняет весьма своеобразную боль.