Философия возможных миров. Александр Секацкий
Читать онлайн книгу.
реальных событиях», то в данном случае можно написать кратенькую аннотацию к целому жанру: «Жанр основан на реальных опасениях». Целлулоидные мертвецы и функционально тождественные им прочие исчадия ада производят нужный Голливуду эффект по одной единственной причине: в мире действительно выдергивают людей.
Отнюдь не праздным является вопрос о последствиях подобного запугивания, вопрос, который чаще все же ставится в отношении порноиндустрии: как влияет она на распущенность вообще и на уровень сексуального насилия в частности? Одни считают, что распущенность растет, спровоцированная вседозволенной визуальностью, другие, наоборот, полагают, что порносреда впитывает деструктивные позывы, убирая их с улиц, – такова типичная тема многочисленных ток-шоу. Однако, что касается триллеров, они, вне всякого сомнения, абсорбируют распыленный страх и способствуют забвению, а то и невосприятию опыта разрыва. Вздох облегчения («это всего лишь кино») необязательно раздается только в кинозале, нередко такое происходит и в жизни, когда избирательная память услужливо проецирует случившееся, куда надо: это ведь было в кино.
Впрочем, не только создатели фильмов изучили способы создания атмосферы страха, но и политические режимы сознательно или бессознательно вносили соответствующие поправки в работу своих репрессивных аппаратов. В первую очередь приходит на ум НКВД и «образцовая» атмосфера страха, парализующая экзистенциальное измерение человека. Если обратить внимание на использованные для этого средства, удивительное сходство с прообразом великого страха бросается в глаза. Арестовывали глубокой ночью, без предварительных намеков, обвинительные формулировки поражали абсурдом – иррациональность происходящего подчеркивалась со всех сторон. Главной особенностью сталинских репрессий была не их массовость (чего только ни повидало человечество за свою историю), а полная непредсказуемость, отсутствие хоть сколько-нибудь надежной стратегии избегания. Арестовывали и тех, кто позволял себе неосторожное слово, и тех, кто пытался отмолчаться, и тех, кто рьяно участвовал в разоблачении других врагов. Под каток репрессий попадали маршалы и рядовые, академики и студенты, стрелочники и машинисты поездов. Не были исключением и сами чекисты, сплошь и рядом следователи НКВД разделяли судьбу своих недавних жертв. В мемуарах того времени то и дело встречается фраза: «Людей буквально выдергивали». Теперь понятно, к чему относится эта фраза: тут и Жрыкающий из рассказа Лема, всегда готовый схрумкать любого музыканта и любой инструмент, и, конечно, Выдра, Волчок, тщетно заклинаемый детскими колыбельными, не разбирающий послушных и непослушных, выхватывающий оказавшихся на краю – а край для него повсюду. Страшно и на войне, страшно в блокаду, тревогу и страх вызывает разруха, даже предчувствие гражданской войны. Но сумма приемов НКВД опиралась все же на нечто иное:
А где же наше мужество, солдат,
Когда мы возвращаемся