Я попыталась прикорнуть рядом с Ванькой, но в квартире сегодня и правда шумели чересчур сильно. Я крутилась на постели и думала, как же мне спасти Ветра. И ничего не могла придумать.

      В коридоре поминутно хлопала дверь, кто-то уходил, приходил, раздавались новые голоса, звенели бутылки. У меня разболелась голова, и до того вдруг стало тоскливо, что я бесшумно выбралась из кровати. Легла я не раздеваясь, а потому, дождавшись относительного затишья, прошмыгнула в коридор, накинула куртку, сунула ноги в сапоги и вышла на улицу.

      Стояло уже начало ноября. Днём было тепло, но по ночам подмораживало. И лужи у подъезда стянуло лёгким ледком. В воздухе пахло осенней ночью – тревожным холодком и остывшим дымом – днём во дворе жгли опавшие листья. Я не знала, куда мне отправиться, – на пустырь к собакам ночью не рискнула бы пойти даже я. Опустившись на стоявшую у подъезда скамейку, я обхватила себя руками за плечи. От ночной прохлады меня слегка знобило, и всё же здесь было как-то уютнее, чем в квартире.

      Я задумалась и не сразу услышала, что откуда-то из-за угла дома доносятся голоса.

      – Ну, Виталич, бывай, – пьяно прощался кто-то. – Я уж, прости, в военкомат не поеду утром, мне на завод к восьми… Так что давай, братан, как говорится, не поминай лихом!

      – Ещё свидимся, Белый, ещё забухаем вместе, – слезливо отозвался голос Виталика.

      И я поняла, что он прощается с кем-то из своих друзей. Я только успела задуматься о том, что оставаться наедине с безобразно пьяным, к тому же расчувствовавшимся от завтрашнего отъезда Виталиком может быть опасно, и что мне, наверное, лучше куда-нибудь спрятаться, как он уже появился рядом, увидел меня и широко ухмыльнулся.

      – Сестричка, – протянул он. – А ты чего тут одна сидишь? По мне тоскуешь, мм?

      – Я… я уже спать иду, – я поспешно поднялась со скамейки.

      – Да брось, посиди со мной, – пьяно скривился он, схватил меня за руку и силой заставил усесться обратно. Сам же рухнул рядом со мной и тяжело навалился мне на плечо, дыша перегаром в лицо. – Я давно хотел тебя спросить, ты чего такая неласковая? Скучная, а?

      – Виталик… – начала я, пытаясь высвободиться.

      – Не любишь родственников, а? Может, думаешь, мы тут все быдло? А ты – такая принцесса?

      Он понемногу начинал заводиться, и это испугало меня. До сих пор Виталик, в отличие от занозистого Славки, вёл себя всегда с каким-то ленивым добродушием, поддразнивал меня, как большой кот мышонка, теперь же я вдруг впервые ощутила