Зима, морозная и снежная, когда по ночам метель потоком несгибаемой силы проносится по широким улицам города, срывает ставни, а днем пушистый и крупный снег, подобно палантину, накрывает крыши домов и заставляет их обрушиваться под весом в сотню фунтов, захватила город Эйджгейт.

      Недаром второй месяц зимы прозвали Колдмансом! Тепла от каминов и печей едва хватало, бездомные и бедняки погибали от обморожения, а дворняги бегали исхудалые, изнывающие от голода настолько, что не гнушались лакомиться плотью смертных. Они выли, рычали и лаяли словно волки, замечая добычу.

      И сейчас, когда вой собак предвещал чью-то скорую смерть, человек среднего сложения и среднего роста, укутавшись в меховой плащ, вышел из парадной самой большой густонаселенной многонаселенной инсулы в городе, называемой Амфитеатром.

      Ибо когда-то, еще до того как на трон сел прапрадедушка нынешнего короля, амфитеатр был заполнен не комнатушками, а трибунами.

      Человек огляделся по сторонам, щуря глаза от щиплющего ветра и порхающих снежинок и прислушался.

      Звуков во дворе было великое множество. Звенела сталь, кто-то истошно кричал от боли, кто-то ликовал. Рычали львы, кричали грифоны под аккомпанемент толпы и громкие, сотрясающие сам амфитеатр, аплодисменты.

      – Убей! Убей! Убей! – ревела толпа.

      Человек не стал удивляться, он привык. Когда-то в этом кругообразном дворе Повсюду был желтый песок.

      Нет, не желтый, а алый.

      Внутри инсулы, бывшего амфитеатра, погибали гладиаторы. И кровожадные зрители, затаив дыхание, следили за их гибелью. Победителя славили, побежденных скармливали хищникам. И так продолжалось до тех самых пор, пока гладиаторские бои не были запрещены указом, а амфитеатр (сооружение слишком красивое, чтобы его разрушать, и слишком великое, чтобы оставлять его заброшенным), постановлением городского совета не был превращен в жилую инсулу.

      Глядя на заснеженные колоннады, арки, украшенные резьбой, и обнаженных каменных воинов, держащих свод кольцеобразной крыши, человек мысленно одобрил решение властей. Он натянул сильнее капюшон плаща, хватаясь за серебристую фибулу в виде феникса и, в последний