Герцог разъярённым вихрем врывается в покой, расшвыривая караул из городской стражи. И – останавливается перед ним, словно налетев на невидимую стену.

      Он внешне совершенно спокоен, орлиный взгляд герцога – сверху вниз, на букашку, посмевшую иметь собственное мнение – его нисколько не беспокоит. Он молча ждёт.

      – Ты! – кричит Герцог, его голос сдавлен от ярости. – Ты! Посмел ослушаться моего приказа?! Где Голос? Почему бунтовщики ещё не на плахе, почему я не слышу предсмертных криков?

      – Я дал слово.

      – Ты?! Я – твой господин! Моим приказам ты должен был следовать!

      – Я – дворянин. Я дал слово. И пока я жив – крови в городе не будет.

      Герцог весь кипит. Но пытается успокоиться.

      – Подумай! Хорошенько подумай. Я – твой господин и я не хочу тебя потерять. Слово, данное простолюдину – ничто. Дворянин должен держать слово, только данное такому же дворянину!

      – Моё слово – моя честь.

      – Я твоя честь! – кричит герцог, брызжа слюной. – Беру твой грех на себя. Иди и убей бунтовщиков, сожги их дома… Если не можешь сам, скажи мне их имена – я пошлю кого-нибудь другого!

      – Нет.

      – Это твоё последнее слово? – глаза герцога опасно сверкают.

      – Да.

      – Стража! – кричит герцог. – Под замок его! В самый крысиный угол! Быстрее, пока я не убил его собственными руками!