День начался идеально. Сэм Ваймс знал, что вскоре от удачного начала не останется и следа, но хотя бы на несколько минут можно было представить, что неизбежное не произойдет.

      Сэм Ваймс брился. Ежедневный акт неповиновения, напоминающий о том, что он… просто Сэм Ваймс.

      Конечно, он брился в особняке, и во время процедуры дворецкий читал ему выдержки из «Таймс», но все это были… не более чем сопутствующие обстоятельства. Из зеркала по-прежнему глядел Сэм Ваймс. Если бы оттуда взглянул герцог Анкский, Ваймс счел бы это дурным знаком. «Герцог» – лишь название должности, и точка.

      – Преимущественно новости касаются текущей… ситуации с гномами, сэр, – произнес Вилликинс, пока Ваймс обрабатывал область под носом, требующую особого внимания. Он до сих пор пользовался дедушкиной опасной бритвой. Еще один островок реальности. И потом, тогдашняя сталь была намного лучше теперешней. Сибилла, которая с непонятным восторгом относилась к новейшим техническим штучкам, предложила мужу приобрести самую современную бритву, в которой сидел маленький бесенок с индивидуальными ножницами и быстренько срезал все волоски, но Ваймс настоял на своем. Если кто-нибудь и будет орудовать лезвием по его лицу, то исключительно он сам.

      – Кумская долина, Кумская долина, – пробормотал он, глядя на отражение в зеркале. – Что-нибудь новенькое?

      – В общем, нет, сэр, – сказал Вилликинс, вновь открывая первую страницу. – Опубликован отчет о речи, которую произнес граг Бедролом. Пишут, что после нее начались беспорядки. Несколько гномов и троллей получили ранения. Главы диаспор призывают к спокойствию.

      Ваймс стряхнул с лезвия пену.

      – Ха! Неудивительно. Скажи, Вилликинс, ты часто дрался в детстве? Состоял в уличной банде или вроде того?

      – Я имел честь принадлежать к Грубиянам с Поддельнображной улицы, сэр, – ответил дворецкий.

      – Правда? – Ваймс искренне впечатлился. – Помнится, это были крепкие орешки.

      – Спасибо, сэр, – невозмутимо отозвался Вилликинс. – Я горжусь тем, что обыкновенно мне доводилось нанести противнику больше ущерба, нежели пострадать самому, если вдруг молодые люди с Канатной улицы испытывали необходимость вновь обсудить больной вопрос относительно спорной территории. Их излюбленным оружием, насколько я помню, были крючья, которыми пользуются грузчики.

      – А вашим? – с любопытством спросил Ваймс.

      – Заточенные монетки, зашитые в поля шляпы, сэр. Всегда под рукой в трудной ситуации.

      – Черт возьми, старина. Да ведь такой штукой ничего не стоит выбить глаз.

      – Если постараться – да, сэр, – ответил Вилликинс, тщательно сворачивая полотенце.

      «А теперь ты стоишь здесь в полосатых брюках и форменной куртке, сияющий, как солнечный зайчик, и упитанный, как поросенок, – подумал Ваймс, вытирая под ушами. – А я стал герцогом. Вот оно как бывает».

      – Ты когда-нибудь слышал, чтобы кто-то предлагал: «А давайте-ка устроим беспорядки?» – поинтересовался он.

      – Никогда, сэр, – сказал Вилликинс, снова беря «Таймс».

      – Я тоже. Такое случается только в газетах. – Ваймс