Институт был тих и пуст. Гулкие безлюдные коридоры провожали эхом цокот Олесиных шпилек. Она двигалась уверенной походкой человека, знающего цену себе и другим. Причём сравнение явно было не в их пользу.

      Дверь в рабочий кабинет мягко чвакнула за спиной. Автоматика зажгла освещение, нежно-синие блики легли на кожаные диваны и старинный деревянный стол. Олеся угнездилась в кресле и крутанулась к абсолютно голой стене напротив. Щелчок пальцев с идеальным маникюром – и вместо стены огромный экран. Уже привычным движением по сенсорной панели открыть папку «Недавние». Дело №357.

      На полстены разворачивается фотография Александра Рыкова. Алекса. Саньки. Трехмерная модель тела крутится волчком. По экрану бежит текст – его история болезни. Но взгляд снова и снова возвращается к пульсирующему алому пятну на правой половине груди мужа. Где-то в тексте мелькает диагноз… Олеся спокойна.

      Это не её дело. Важнее угадать, сколько же всё-таки ему осталось. Важнее для неё, потому что такая жизнь уже невыносима.

      Это было проклятием. Олеся сначала пыталась не обращать внимания, отшучивалась. Потом злоба и обида захлестнули её с головой. С годами острота проблемы заметно притупилась, но ненависть уже пустила корни в душе.

      «Провинциалка». Снобизм москвичей зашкаливал. Это самое мягкое, что слышала в свой адрес Олеся, когда речь заходила о корнях. А было ещё и что-то вроде «человек второго сорта», «ну как можно сравнивать ваш уровень образования и столичный?», «а вот у меня даже бабушка родилась в Москве, да-да».

      Где-то в нескольких тысячах километров на восток остался её дом, в котором она не появилась ни разу с семнадцати лет. Умерли родители, порвались все ниточки, которые связывали амбициозную девчонку, приехавшую покорять столицу, с… Нет, наверно, уже и дома-то не осталось. Тайга не терпит постороннего в своём царстве.

      А когда Олеся познакомилась с Алексом, наконец, появилась маленькая вероятность, что всё изменится к лучшему. Надёжный, словно выкованный из железа человек защищал, оберегал, даже непонятно зачем жертвовал собой в мелочах. Олеся этим не прониклась. Но квартира и московская прописка грели не хуже, чем мужские руки.

      Впрочем, сейчас, сидя в уютном кресле и забросив ноги на стол, она смотрела на прожитые с Алексом годы как будто с высоты птичьего полета. Нет, её нельзя было упрекнуть в том, что она была плохой женой. Ранний подъём, и пока он ещё спит – собрать завтрак на двоих, съесть свою часть и уйти, стараясь не шуметь. Даже одеваться на работу, не включая свет. Отпахать целый день в институте, минимум одна сложная операция в день, вернуться домой… И упасть? Аж три раза. Приготовить ужин, дождаться Алекса из его «Div-in-E», попутно сделав кучу бытовых мелочей. Всегда она следила, чтоб он был ухожен и опрятен, да и убирать за ним бардак как после тропического шторма – то ещё удовольствие.

      Но,