Объяснять Мелькарту, кто посетил его английское убежище, не стоило: он знал легенду о каждом. Правда, не всегда легенды оказывались правдивы. И не всегда одарены фактами. Больше домыслами тех или иных лиц, когда-то что-то услышавшими. Однако, своими глазами изучая живую легенду, можно было уверенно утверждать, что Кристиан Розенкрейц заметно выделялся из числа знатоков естественных наук. И проблема заключалась не в его успехах, не в предпринятых им решениях, а в нём самом.

      Мелькарт, наконец, догадался, почему испытал краткое разочарование в бессмертных. Они были пассивны. Привыкли к гармонии, захлопнулись в ракушке и провели в таком состоянии множество столетий, убеждённые в собственной самостоятельности. Сменялись поколения, люди приходили и уходили, и им пришлось срастись с ролью наблюдателей. Время было неумолимо. Они тоже. Немощность, гниение, тлен – всё самое страшное обошло их стороной, не коснулось их застывших, как на картине, тел. Только души горели, не способные вырваться за пределы тюрьмы. В сумерках просторной гостиной этот огонь ощущался особенно отчётливо. И катализатором стал Кристиан Розенкрейц.

      – Прежде всего, поздравляю вас с победой, Тессера, – продолжил он, не обращая ни малейшего внимания на презрительные взгляды. – Это достижение уже возвысило вас над родом человеческим. И благодарю, что освободили меня от спячки. Только гений мог совершить такое.

      – Я не очень понимаю, о какой спячке вы говорите, – признался Мелькарт. – По-моему, я для вас ничего не делал.

      – Розенкрейц время от времени притворяется мёртвым, – насмешливо пояснил Николас. – И пробуждается как раз перед великими происшествиями, чтобы внести свою лепту, а потом снова исчезнуть.

      – Значит, это правда, что вы провели в могиле сто двадцать лет? – потрясённо спросил Мелькарт.

      – Там было неплохо. Я хоть отдохнул.

      – А какое содействие оказал я?

      Розенкрейц не спешил отвечать. Носом втянул воздух, подобно зверю, улавливая запахи. прищурился, изучая Мелькарта, сделал одному ему известный вывод и произнёс:

      – Думаю, мы подружимся.

      – Я в этом не уверен, – Николас не собирался сдаваться. – Насколько я помню, все ваши так называемые друзья плохо кончали. Если господин Тессера разумный человек, он наверняка откажется от столь сомнительного… предложения.

      – Ключевое слово здесь «так называемые», – тот снисходительно посмотрел