Честь – никому! Том 2. Юность Добровольчества. Елена Владимировна Семёнова
Читать онлайн книгу.
моего Парфёна дели?! Говори, пока я тебе глаз твоих бесстыжих не выцарапала!
– Гаврилу моего, своего благодетеля, сгубил! Мало тебя драли!
Драного прижали к стене какого-то сарая. Он кричал что-то, но ничего нельзя было разобрать за голосами лютующих баб.
– Вишь, Пётр Сергеич, доносчика изловили. Таперича бить учнут. И поделом! – пробормотал Панкрат. – Таких прежде всех бить надо. Которые братьёв продают…
Тягаев не ответил. Его раздражал беспорядок и собственное бессилие его пресечь.
Мельница возвышалась на окраине деревни. На ветру быстро вращались её крылья-лопасти, разрезая ночной воздух. Тела уже сняли. Они лежали на земле, а вокруг толпились люди. Несколько баб истошно выли, раскачиваясь из стороны в сторону. Вокруг одной их них прыгал перепуганный мальчонка, дёргал её за подол, спрашивал:
– Мамка, а что с тятькой? Мамка, ты чего?
– Вот, Пётр Сергеич, видите вдовицу? Изверги у неё сперва отца за недоимки заарестовали и извели, а ныне мужа… – сказал Панкрат. – Люди говорят, страшные дела тут творились. Многих поубивали… И Трифона, вот, нашего… Эх… Какой человек сгинул!
Трифон лежал здесь, но чуть поодаль. Лицо его было обезображено. Оно раздулось, посинело, глаза налились кровью и вывалились из орбит, губы и борода были черны от запекшейся крови.
– Люди говорят, что его вначале пытали, добивались нас выдать, а он ни словечка не проронил. Все кости перебили ему, а затем сволокли на мельницу с тремя другими и распяли… – говорил Панкрат. – Экую мученическую смерть принял… Теперь он со Христом…
Тягаев опустился на колени, перекрестился. Глядя на изувеченное тело друга, он вспоминал не раз виденный образ – снятие с креста. Принял староста Трифон крестную муку, до конца вынес все страдания…
– Прощай, брат мой Трифон, – тихо прошептал Пётр Сергеевич. – Спас ты мою жизнь дважды, а я не сумел тебе отплатить тем же. Прости! Помяни душу мою там, где ты сейчас…
Загудел скорбно колокол сельской церкви. Мужики обнажили головы, закрестились. На востоке из мрака забагровел кровоточащий рубец близящейся зари. А чёрная мельница оголтело вращала своими лопастями и казалась зловещей и страшной. Всю жизнь перемелет эта мельница, всю Россию перетрёт своими жерновами… Что теперь судьбы людские? Души людские? Зёрна, между этими жерновами угодившие. И смелет их без жалости страшная мельница русской смуты…
Тягаев почувствовал лёгкое головокружение. И сразу же сильнейшая боль ударила в голову, словно раскалённый прут пробил и пронзил насквозь её. Сделав над собой усилие, Пётр Сергеевич поднялся, спросил чуть слышно:
– Поп есть в деревне?
– Был, – отозвался Панкрат. – Вон лежит… – кивнул в сторону распластанного рядом тела, над которым горько плакало несколько баб.
– Нужно всех убитых похоронить с почестями…
– Само собой, Пётр Сергеич. Да уж тут люди всё как надо сделают.
– Ты