Честь – никому! Том 2. Юность Добровольчества. Елена Владимировна Семёнова
Читать онлайн книгу.
Зная шесть языков, включая, кроме основных европейских, древнегреческий, латинский и иврит, он мог свободно изучать древние манускрипты, читать подлинники древних авторов. Миловидов написал несколько научных работ, замеченных «Миром искусства» Бенуа, после которых имя его стало набирать известность. Войдя в число известнейших искусствоведов, он участвовал в издании многих журналов и альманахов, выступал с лекциями, издал монографию об искусстве Древней Руси… Тут-то и свела его судьба с крупным московским меценатом Сергеем Сергеевичем Тягаевым. Был Сергей Сергеевич много старше Миловидова, но с тем же жаром, с тою же любовью относился ко всему прекрасному и талантливому. Обладая безупречным вкусом, Тягаев безошибочно узнавал таланты истинные, а, узнав, помогал им всемерно, заботился, как о родных детях. В его просторном особняке на Малой Дмитровке месяцами жили бездомные художники и артисты, частенько бывали поэты и литераторы. Сергей Сергеевич проводил выставки, помогал открывающемуся в Москве новому театру, театру новой эпохи, свободному от прежних систем, участвовал в издании книг и журналов. Стар уже был Тягаев, и болел часто, а с тою же страстностью заботился о процветании искусства, с тем же неослабным интересом следил за всем новым, так же горел бесчисленными идеями и прожектами. Мечтал Сергей Сергеевич открыть музей. И тут-то и пригодился ему Миловидов. Их устремления совпали. Юрий Сергеевич давно переживал, что из-за стеснённости в средствах не имеет возможности выкупать ценные вещи, собирать коллекцию с тем, чтобы, сохранив это достояние, передать его соотечественникам. На помощь этой работе Тягаев не скупился, и вновь колесил Миловидов по городам и весям, ища утерянные реликвии. Составляя подробное их описание, готовя попутно очередную книгу. Музей был открыт. Главным предметом экспозиции стала русская старина. Но были залы, посвящённые древним цивилизациям (главным образом, Византии), и зал, где, сменяя друг друга, выставлялись современники. Увы, вскоре после этого Сергея Сергеевича не стало. Его вдова, Ольга Романовна, продолжила дело мужа, но ей не хватало ни горячности его, ни знаний. Это сознавала и она сама, а потому старалась окружать себя людьми знающими, ближайшими сотрудниками Тягаева. И первым в их числе был Миловидов, которому Ольга Романовна предложила всецело взять на себя руководство музеем. Юрий Сергеевич согласился.
Более двадцати лет был Миловидов директором музея, более тридцати отдано было служению культуре. Но, вот, настал Семнадцатый год. И всё стало рушиться. Будучи человеком либеральным, Юрий Сергеевич всегда сочувствовал демократическим преобразованиям, но революции не принял. В революции он не увидел ни свободы, ни обновления, а увидел только одно: горящее здание Верховного Суда в Петрограде (со всеми бесценными архивами!), грязь, харканье, пьяные, вдруг одичавшие не-лица, свергнувшие с себя Божий образ – не расцвет, а распущенность, не свободу, а раскрепощение в душах Зверя, раз-ру-ше-ни-е. Революция – в переводе, возвращение