К читателям этого издания[1]

      Стыжусь признаться – хотя мне часто доводилось это делать, – что я говорю и читаю только по-английски. У этого пробела – притом что образование я получил хорошее – есть свои причины. Но теперь, когда мои книги воспроизводят на других языках и предлагают иностранным читателям, мне приходится полагаться на мастерство переводчиков. Я не могу проверить переводы и убедиться, насколько они точны, – в особенности когда не способен прочитать буквы или иероглифы, как в китайских и японских изданиях и даже в случае с кириллическими алфавитами. Я выяснил, что некоторые французские версии моих книг небезупречны – в них пропущены фразы и абзацы, – и иноязычные читатели время от времени сообщают мне о неадекватности переводов. Но большей частью я похож на глухослепого, который может общаться лишь с узким кругом людей и вынужден верить в то, что ему скажут правду и точно передадут его слова другим. Среди тех, кому я наиболее доверяю, – Михаил Назаренко, комментатор этого издания, мой давний друг и переводчик.

      Когда я думаю, как представить «Маленького, большого» русским читателям, мои пробелы становятся еще более очевидными. Могу ли я сравнить книгу с каким-нибудь из русских романов, если я читал их только по-английски? Когда впервые вышла «Ада, или Радости страсти» Владимира Набокова, я немедленно ее проглотил, поскольку с юных лет любил его англоязычные романы, и испытал шок узнавания: две сестры, из которых одна более хрупкая; мужчина, любящий обеих; параллельный мир, куда можно заглянуть при помощи особых средств (хотя при этом не обязательно в него верить); стоящий среди волшебно нетронутой природы большой дом, где обитает разветвленная и состоятельная семья; сложный стиль, полный аллюзий; и даже подзаголовок, – все это было в моем романе, который тогда как раз возникал. Но действительно ли эти книги похожи? Будет ли русским читателям полезно узнать, что мой роман несколько схож с набоковским? Вряд ли. И конечно, «Ада» во многих отношениях – не русский роман.

      То, что для меня важнее всего в литературе, боюсь, легче всего теряется в переводе: тонкости, нюансы, постоянное отражение одних слов в других, связанных с ними по смыслу, звуку, контекстам, но имеющих иные оттенки; опора на культурную память читателя о рассказах, стихотворениях, детских песенках и архаичных оборотах; словом, все,