Над океаном Тихим бушуют ветры,

      По океану Тихому бродят штормы,

      А я в отчаянии рву веточку вербы,

      Несу на алтарь богам, которых не помню.

      Несу на алтарь богам, в которых не верю,

      Но знаю, что в пространстве двух полушарий

      Над спящим тобой в ночи отворятся двери

      Пяти миллионов лет любви и печали.

      В пяти миллионах лет голубых рассветов,

      В пяти миллионах лет багровых закатов

      Есть наши девять с кусочком – жалкая лепта!

      Но кто-то и наши годы вспомнит когда-то.

      И так же, как я, вглядится в тусклое небо,

      Откуда ветры рвутся в седое море,

      И скажет: «Не надо мне ни зрелищ, ни хлеба,

      Мне лишь бы не потерять Его на просторе».

      Я тебя на поезд провожу,

      Ты уедешь за седьмое море,

      Разлетишься птицей на просторе,

      Вслед тебе глаза все прогляжу.

      Я останусь в чуждой стороне,

      Здесь с тобой она была роднее,

      Небо выше, почки зеленее

      И пейзаж мечтательней в окне.

      Был мой взгляд упрямей и смелей,

      Губы ярче, может быть моложе?

      Паутинкой на усталой коже

      Ляжет тень от замкнутых дверей.

      Буду я с будильником-котом

      Ждать весны неспешного прихода

      И того заветного восхода,

      Что тебя вернёт в остывший дом.

      Сегодня пусто в доме без тебя,

      Аврал в душе и нет рукам приюта –

      Хватаются они то за компьютер,

      То воду льют в цветы, их не любя.

      Еду готовят, потому что надо есть,

      Занять пространство вечера под ужин,

      Хоть по-хорошему он никому не нужен,

      Ну, разве что предлог за стол присесть.

      Ну, а ногам неймется танцевать,

      Чтоб в опьянении сладостного вальса

      Мне снова этот милый трюк удался –

      Кого-то, как тебя, к груди прижать.

      В иных широтах злая зима без снега,

      В его созвездии – лето и красота,

      Худой старик – дитя золотого века –

      Сегодня ночью Вальтер встретил Христа.

      Христос сказал ему: «Здравствуй, мой добрый Вальтер!

      В меня не верил ты, но достойно жил,

      Не накопил добра, не тужил про завтра,

      Лишь пса-бродягу только и приручил.

      Ты пил свой мате[3], песо едва хватало,

      Гонял мопед, как уличный мальчуган,

      Соседи вдруг поймут, что тебя не стало,

      Но раньше всех – бездомных весёлый клан.

      Залезут в дом, как пчёлы в забытый улей,

      Растащат утварь всю по своим углам,

      И