Тем временем утро набирало обороты: шуршали метлами коллеги Нестора, хрипло причитало воронье. Потревоженная звуками просыпающегося города тишина оторвалась от окон и воспарила к небу – туда, где бледный полумесяц таял от прикосновения солнечных лучей. Уволенный за пьянство Кумов открыл опухшие от регулярных возлияний веки. Стоило ему зевнуть, как огромная муха, с жужжанием аэроплана нарезавшая по каморке круги, залетела в рот и проворно отложила личинки в дупло гнилого зуба.

      Нестор щелкнул челюстями, покатал добычу языком и выплюнул на пол. В довершение он с ненавистью раздавил ее пяткой, по цвету и форме не отличимой от сапожного каблука.

      – Черт бы тебя побрал! Нет, чтобы жареная курица залетела!

      Поддерживая мысль о жратве, мелодично заурчало брюхо. Нестор взял со стола закопченную кастрюльку и отхлебнул баланду. После завтрака он стал смотреть в расположенное на уровне тротуара окошко. Из него открывался шикарный вид на помойку.

      Если Нестор замечал, что соседи выбрасывают барахло, то незамедлительно выбегал во двор и забирал отслужившие срок вещи. Из-за пристрастия к коллекционированию его жилище напоминало мусорный бак, только гораздо большего размера.

      После истории с мухой у Нестора появилось странное шевеление в кишках. Казалось, что внутри ползают шустрые червячки. Движение в кишках сопровождалось тошнотой. Кумов понятия не имел, что такое токсикоз, и списывал все на некачественную водку. К концу месяца его живот раздуло. Пупок вынырнул наружу и походил на кнопку звонка.

      Вместе с тем изменились требования к пище: хотелось съесть горсть песка, кусок мела или еще какой-нибудь гадости. Кумов боролся с дикими желаниями, но его сила воли была слаба. Он отколупывал от стены кусок штукатурки и смаковал его, как гурман смакует селедку под сахаром. Все это изнуряло.

      Женщина-терапевт выслушала жалобы Кумова.

      – Не нравитесь вы мне! – сказала она, осмотрев пациента.

      – Да и вы – не Василиса Прекрасная! – обиделся он.