– Н-да, приятное местечко, – поёживаясь, буркнул Малыш.

      Он обвёл взглядом унылые, лишённые зелени скалы и заснеженные холмы; в ложбинах виднелись голые спутанные кроны редких деревьев. На последнем утёсе, на самой его вершине, высилась открытая всем ветрам сторожевая башня с островерхой крышей. Конечно, ей было далеко до суровой и мощной красоты, изящества и строгой соразмерности тех, что оберегали Аннуминас, не говоря уж об Ортханке, но сложена она была на совесть – приземистая, округлая, она словно вросла в дикий камень. К ней вела едва заметная каменистая тропа, а чуть в стороне, пониже, теснились какие-то низкие деревянные строения – очевидно, конюшни и склады заставы.

      – Оттуда должно быть далеко видно, – заметил Торин, кивком указывая на башню. – Поднимаемся?

      – К чему? – удивился хоббит. – Хочешь попроситься на постой? А как ты им представишься? Как объяснишь своё появление?

      – Не коченеть же на этом ветру! – огрызнулся Торин. – Надо постараться объяснить им. Так мы окажемся на очень удобном месте – для наблюдения за проходом лучше и не придумаешь. Устроимся и будем спокойно ждать.

      – А если он постарается проскользнуть через это место ночью да ещё миль на двадцать восточнее? – не унимался хоббит.

      – Тогда наутро мы всё равно увидим его следы, – возразил Торин.

      – Ну, если у тебя глаза эльфа, – с невинным видом кивнул хоббит. – Или ты намерен метаться от Серых гор до Железных холмов и обратно?

      Торин обиженно насупился, но быстро нашёлся:

      – Всё равно у порубежников мы сможем провести ночь и отдохнуть. Давайте поднимемся!

      – Не нравится мне это, – решительно заявил Фолко.

      Но тут на него разом набросились и Торин и Малыш, заявив, что ночевать на ветру и на морозе они напрочь отказываются, и ему пришлось подчиниться.

      Утоптанная тропа, вьющаяся среди торчащих из снега острых камней, вела вверх. Они поднялись уже до половины, когда хоббиту вдруг стало не по себе. Снова, как и в ущелье орков, его охватил безотчётный страх – не парализующий, обессиливающий, как это случалось с ним в прошлом, – нет, но в тишине приготовившегося к отпору города словно грянул будящий спящих набат.

      Фолко остановился. Ничто не двигалось возле серой башни, ни единого огонька не проглядывало в её узких чёрных бойницах, однако от коновязи до них донеслось негромкое ржание