Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы. А. Ю. Андреев
Читать онлайн книгу.
появление в Ростокском университете в 1493 г. первого из известных нам русских студентов – Сильвестра Малого из Новгорода, вероятно посланного архиепископом Новгородским Геннадием, который тогда подготавливал полный свод библейских книг на церковнославянском языке и нуждался в квалифицированных переводчиках, образованных в богословии.[333] Архиепископ Геннадий ходатайствовал перед митрополитом и об открытии собственных училищ на Руси. Одна из самых ярких фигур русской культуры первой половины XVI века – Максим Грек, прежде чем прибыть на Русь, учился в нескольких университетах Италии – Болонском, Падуанском, Феррарском, и полученное образование отразилось на его творчестве. В 1582 г. Антонио Поссевино предлагал Ивану Грозному организовать отправку русских юношей для обучения различным наукам в иезуитских академиях, а в царствование Бориса Годунова польский король Сигизмунд III (надо думать, с подачи тех же иезуитов) просил царя разрешить открыть латинскую коллегию для обучения проживавших в Москве поляков и других горожан.[334] Когда же при Лжедмитрии I в 1605 г. иезуиты обосновались в Москве, устами самого царя была озвучена мысль об основании здесь университета – очевидно, католического.[335] Впрочем, проекты иезуитов были нереалистичными: характерна твердая позиция Боярской Думы, высказанная еще при Борисе Годунове, против преподавания на латинском языке: «На Руси издревле было единоверие, а с разноязычием наступит и разноверие».
Поскольку для университетской истории после Реформации была свойственна конфессионализация (суть которой, напомним, заключалась в том, что каждое государство основывало или обращало университеты в официально поддерживаемую им конфессию), то Россию естественным образом ожидало создание не католического, а православного университета. Однако первые попытки его организации, предпринимавшиеся в восточных землях Речи Посполитой, вскрыли ряд трудностей, которые нужно было преодолеть, чтобы встроить новое училище в систему церковно-государственных и общественных отношений. Похожие трудности проявились и в Московском царстве XVII в., приведя к тому, что процесс открытия затянулся здесь на несколько десятилетий.
Одной из главных трудностей служило отторжение в массовом церковном сознании новых понятий и принципов, которые несло высшее образование, тем более что они шли с «еретического» Запада и на чужом языке. Как точно заметил В. О. Ключевский, с точки зрения московских людей, особенно распространившейся после Смутного времени, изучение наук казалось изменой древнерусской старине, вековым устоям религиозного быта, а значит, занятием не только не нужным, но и небезопасным, способным повредить вере, и, в конечном счете, погубить душу.[336] О том, что подобные мнения были распространены в православной церкви не только на территории российского государства, но и на других землях, свидетельствует приведенный выше пример Иоанна Вишенского.
Поэтому