Катаев: «Погоня за вечной весной». Сергей Шаргунов
Читать онлайн книгу.
отправившись в уезд, сменял на базаре в городе Балте английскую шинель, полученную по записке от секретаря Губкома Ингулова, на «латаный-перелатаный бараний кожух».
В уездах были недовольны советской властью с ее повинностями и изъятием зерна, здесь постоянно убивали продармейцев и коммунистов, вдоль границы с Румынией действовали отряды непокорных атаманов. По словам Катаева, «корреспонденты вербовались главным образом из деревенской интеллигенции: волостных писарей и сельских учителей», совсем молодых людей, при этом многие отказывались от работы на ЮгРОСТА под разными предлогами. Это неудивительно: тогда волкоров и селькоров хоронили чуть ли не еженедельно.
Между тем катаевского лирического героя подсадили на рессорную бричку к некоему товарищу, который по заданию Ингулова отправлялся в глубинные волости агитировать «против кулаков» и за расширение посевных площадей. «Товарищ» оказался «красным попом», священником с «дерзкими, петушиными глазами под высокомерно вздернутыми, изломанными бровями пророка».
В дороге спутник досаждал придирками, назиданиями, обличениями и злорадством по отношению к старой, порочной, теперь уничтожаемой церкви, где его, воинствующего и пламенного, не оценили по достоинству и не рукоположили в архиереи.
В деревенском храме поутру «красный поп» произносил на амвоне проповедь о посевных площадях, но неожиданно набросился на настоятеля: «Чревоугодник, пьяница, прелюбодей!» («местный батюшка, добрый старичок, стоял рядом, не зная, куда девать детские коротенькие ручки, и сконфуженно потупясь»). Заметалась попадья в окружении женщин, затрепетали старухи, мужики, хохлы и молдаване, сурово мрачнели, и в воздухе пронеслось дуновение расправы.
На рассвете катаевского Пчелкина разбудил местный учитель, завербованный в волкоры: «Тикайте и тикайте». Юноша, сразу поняв, что дело худо, покатил на подводе. На дороге наперерез вырос конный отряд в красноармейской форме. Это была переодетая «банда». Пчелкина повели расстреливать в прошлогоднюю кукурузу. «И он вдруг стал постыдно и неудержимо испражняться»[22]. Тем временем атаман по складам прочитал инструкцию корреспондента, предписывавшую «борьбу со всеми злоупотреблениями местных советских властей и нарушениями законности», и вдруг сменил гнев на милость. Удостоверившись «чи он не жид», хлопцы дали юноше пинка и шмальнули у него над головой. Тот двое суток пробирался к городу Балте. Дойдя, он обнаружил похоронную процессию. Баба, несшая «мраморную плиту сала», объяснила, что хоронят «красного попа» и «с ним еще чи трех, чи двух продармейцев, а также – кажут – ще якогось канцеляриста с города Одессы, что днями банда батьки Заболотного вбыла на селе Ожила».
Все это читается как остросюжетная беллетристика, но в самом деле югростовца Катаева чуть не расстреляли во время поездки в далекую волость. В автобиографии 1946 года он подтверждал, что его «неоднократно посылали в деревню для организации селькоровской сети» и один
Это не единственное катаевское откровение такого рода. Сравним со страданиями Пчелкина в «Юношеском романе», когда под Сморгонью полковник отчитал его за «разболтанный вид»: «Я почувствовал холод в желудке, расслабление кишечника, чуть было, как говорят солдаты, не наложил в шаровары и даже немного помочился».