«И дольше века длится век…». Пьесы, документальные повести, очерки, рецензии, письма, документы. Н. Н. Сотников
Читать онлайн книгу.
того времени, техлет. Я ему, помнится, так и сказал: «Как вы похожи на свои портреты!»
Маркс засмеялся и тотчас парировал:
– Очень странно находиться в положении, когда люди похожи на свои портреты, а не портреты на людей.
Потом Маркс стал расспрашивать меня о Народной воле, о нашей деятельности и сказал, что придаёт большое значение нашей организации. По его мнению, в Западной Европе такая деятельность была бы совершенно невозможна, а начавшись у нас, она может привести к восстанию пролетариата в Западной Европе и таким образом послужить сигналом для мировой революции.
Общее впечатление о Марксе у меня сложилось такое. Он на меня произвёл впечатление человека, понимающего своё значение в науке. Манеры его были профессорские. Держал он себя с достоинством, но просто и раскованно. Вообще это был человек полный достоинства и уверенности в своём значении. Со мной он держался очень приветливо. Видно было, что он от души сочувствует нашему делу.
Когда я попросил Маркса какую-либо из его работ для перевода в России, то он выразил готовность сам отобрать нужные книги и предложил мне придти к нему на следующий день.
Второй раз я пришёл к Марксу без Гартмана. Маркс дал мне с десяток своих различных небольших книжек, в том числе и «Коммунистический манифест».
Принимали нас в доме у Карла Маркса очень приветливо. Мы у него пили чай с бисквитами. Элеонора принимала живое участие в нашем разговоре. Маркс с дочерью вызвались проводить меня до станции железной дороги, которая была в полукилометре от их дома. Здесь мы и простились. Когда поезд тронулся, мы замахали друг другу платочками.
Дорогой я стал изучать произведения Маркса и пришёл к выводу, что лучше всего начать с «Коммунистического манифеста». Об этом я и рассказал товарищам, вернувшись в Женеву. Они с этим согласились и сейчас же начали переводить текст «Манифеста». Но раньше, чем мы успели завершить перевод, я получил письмо от Софьи Перовской. Было это в декабре 1880 года. Она писала, что назревают чрезвычайно важные дела, и моё присутствие в России необходимо. Просила меня приехать при первой же возможности. Я немедленно собрался и отправился в путь железной дорогой. При переезде через польскую границу я был арестован и посажен сперва в Сувальскую тюрьму, а потом в Варшавскую цитадель. При аресте я назвал себя студентом Женевского университета Лакьером, так как у меня был паспорт моего друга студента Лакьера. Однако мне не поверили. Вскоре меня перевезли в Петербург и посадили в Дом предварительного заключения, где меня сразу же узнали.
В то время, как я сидел в Варшавской цитадели, произошло убийство Александра II. Узнал я об этом от моего товарища соседа по заключению польского революционера Бальницкого.
Тут я решил, что жизнь моя кончена – смертной казни не миновать. Стал внутренне к ней готовиться. Но мои товарищи, которые непосредственно участвовали в покушении на убийство Александра II – Желябов и Перовская – стали впереди меня перед лицом смерти. Сначала судили их. Пять человек приговорили