На улице было уже больше минус 45Со. Очень холодная зима в Монголии выдалась. И пик холодов как раз на Новый год и пришелся. Но слава монгольской водке! Этот напиток стер нафиг инстинкт самосохранения и мы решили топать в гостиницу как есть. В перьях, с декольте и на каблуках. Благо, на соседнюю улицу. И мы пошли. Вернее, побежали. Помню, на скользком льду моя нога сразу подвернулась, каблук хряпнул. Вспомнив известную в то время рекламу, оторвала каблук и на второй босоножке и побежала с торчащими из пяток гвоздиками. Они, как ледоступы, уберегали меня от дальнейших падений. А остальные наши падали. Несколько раз, это точно. Это видела, когда открывала глаза. Остальное время неслась с закрытыми глазами, с развивающимся подолом и разрезом до бедра в направлении нашего теплого Дома Аэрофлота.

      Добежали все. Некоторые с потерями в виде порванной при падении одежды, потерянных из карманов ключей, сигарет, мелочи и зажигалок. Но это такая фигня! Помню то счастье, когда до заветной двери оставалось метров пять. Помню, что дверь была заперта и мы еще несколько минут звонили (стучали, ломились) в эту дверь, будя соню-консьержку. Это были самые длинные минуты в моей жизни. Мы даже почти не обморозились. Правда один мальчик, который меньше всего пил, потом слег с фолликулярной ангиной.

      На следующий день мы уже смогли разговаривать и отправили представителя Аэрофлота на машине в клуб за нашей верхней одеждой. Он, еще не отошедший от пожара, узнав про приключения в новогоднюю ночь и выслушав показания монголов в стриптизе, вообще перестал с нами разговаривать. Видимо, все время молился в душе и благодарил Бога, что обошлось без сгоревшей гостиницы и обмороженных трупов экипажа на ему подведомственной территории. На следующий день так же молча привез нам еще ящик водки и врача заболевшему мальчику. Все остальное время шарахался от нас, как от чумы, считая дни, когда эти проблемные улетят. Судя по всему, он стуканул про наши похождения в Москву, поскольку первый вопрос, который я услышала