Книгу открыв и снова выстраивая

      общие буквы в знакомые мне слова,

      написанные тобой, по твоему,

      никому не подвластному лекалу,

      моя столь-же неуёмная голова

      ищет прорыв лидировать хоть в чём-то из того, что привлекало.

      Пожалуй, так не смогу, чувствуя любовь к Родине,

      женщине, или тяготея к дружбе,

      даже милость к врагу посчитал ты нужным

      передавать то зеркалом в миллионы квадратов,

      то миллиардом осколков зеркальных,

      то совместив доселе не совместимое,

      мысль вдруг забросишь на плато то, что бытия вне.

      Но в тишине тщит дума из ниоткуда, подбрасывая козырь в рукав.

      Будут ещё здесь и работа, и лыжи, и, даже, теннис-лаун.

      И здесь же, отражаясь в кафеле местных же саун,

      Буду я. И возможно она. Стремглав,

      Мысль подсказывает, что даже если и нет, и отпущенного мало,

      То лягу с дерном заподлицо здесь.

      На несколько часов изъяв взвесь

      из этой земли и потом ею же и укрывшись.

      И потому не дано мне испытать жутчайшую

      ностальгию по утраченному,

      На столь манящей чужбине, так и не укоренившись…

      Обратив внимание на тщетность сегодняшнего бытия,

      Натолкнувшись на мысль, что ступать по водам не хватает веры,

      Разлагая язык на слова, как минералы для получения лития,

      Потаённости мыслей чуть приоткрою двери.

      И ощутив себя Мастером, как минимум художественного слова,

      Подавляя в себе желание враз удалится от сущего,

      Бесчисленности раз удивлюсь подвижности ярких коллизий былого

      И холодной мраморности матовых изваяний застывшего грядущего.

      И вот, дабы не утвердится в безысходности, упражняю свой мозг делением.

      За делимое беру мир, за делитель – обрывки снов и тени мыслей не спящих.

      Получу ноль, а в остатке – ностальгию. По будущему

      просветлению.

      Которому

                         увы

                                не дано

                                              стать

                                                       осознанным

                                                                              настоящим.

      Зря эти ангелы встретились. После Земли – непонятные.

      Крылья обоих изломаны. Было – невероятное.

      Первый был весь израненный, раньше – всегда белоснежные,

      Пёрышки нынче красные. С кровью. Теперь не нежные.

      Ну а второй – весь чёрный. Да. Очень черный, очень.

      Может когда-то был белый, стал – как беззвёздные ночи.

      Многое было испытано – то, что и им не назначено.

      Переплетаясь крыльями, да наверстали утраченное.

      Что тут судить и раздумывать, кто был какого цвета,

      Крепкими