А по лестнице, которая подернувшись дымкой на минуту предстала уже сложенной из каменных глыб спускался ОН – неожиданно тяжелыми для такого стройного тела шагами, которые, казалось, расколют камень. Похоже вся земля содрогалась от них, и глупые птицы, рассевшиеся на ближайших деревьях снова взлетели вверх крича от страха, хотя и знали, что боятся нечего. На губах ЕГО была улыбка, видать тоже в предвкушении охоты, но это только предположение – кто вообще мог сказать, о чём ОН думает и чему улыбается? Только ЕГО супруга. Никто больше. СУПРУГИ были похожи. И отличались. Если ОНА была одновременно всем – старухой, женщиной, девочкой, девушкой, то ОН в любой момент принимал любую из этих форм – старика, зрелого мужчины, хрупкого юноши, мальчика. ЕГО облик был не текуч, как у СУПРУГИ, но это была иллюзия. ОН тоже был всем. Но предпочитал показывать себя по-другому. Не сочетая во внешнем виде всех форм сразу, но меняя формы по настроению или необходимости в данный конкретный момент времени. А глаза его, ОНИ тоже вмещали мудрость. Только эта мудрость гораздо лучше маскировалась то в холодном, то в тёплом взгляде. Но лучше всего маскировалась она во взгляде безумца, форму которого ОН любил, иногда принимать. Не часто. Лишь чуть чуть чаще, чем форму дурачка, которую ОН использовал, чтобы принести очередную порцию воды в решете или если на НЕГО вновь нападала блажь заняться подсчетом бесконечных звезд. А ещё в этом взгляде был смех. Такой же вечный смех, как вечная печаль во взгляде ЕГО СУПРУГИ. Правда никто не знал, принадлежит ли этот смех только ЕМУ или он делит свою ношу с СУПРУГОЙ. Никто, и поговаривали, что даже ОН сам не знал этого. ОН тоже рассмеялся в предвкушении охоты. И ОН тоже потрепал пса по голове.